Разбор Фрица - Вадим Геннадьевич Курасов

Разбор Фрица

Лихие девяностые

Вадим Геннадьевич Курасов

Наталья Викторовна Курасова

Посвящается моему деду

полковнику милиции

Остапенко Александру Константиновичу

Не знаю, как на врага, но на меня это войско наводит ужас!

Н. А. Щелоков

© Вадим Геннадьевич Курасов, 2025

© Наталья Викторовна Курасова, 2025

ISBN 978-5-0067-5958-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Несколько дней из жизни опера девяностых

1994-й год, я лейтенант РУОП. У меня есть двухкомнатная хрущевка на втором Хабаровске (оставленная по наследству дедом по отцовской линии), на постоянном ношении пистолет ПМ №6719 1967 года выпуска, рация «Моторола» с клавишным наборником (если ее высунуть в форточку моей хрущевки на пятом этаже, можно было запросто кому-либо позвонить на обычный стационарный телефон) и беременная жена. По большому счету, в 1994 году я был если и не обеспеченный человек, то вполне себе не бич.

В хрущевке, на кухне, — обеденный стол, две табуретки и газовая плита. В зале — сервант без антресолей.

В спальне — просто матрас на полу. Но, оказывается, была кладовка в подвале, про которую я смутно помнил, еще ребенком частенько бывая у деда Петра Игнатьевича в гостях. Соседи — тетя Валя и дядя Саша, — которых я помнил с детства и которые во мне души не чаяли, были несколько напряженные в общении со мной и Натальей, что меня, прямо скажем, удивляло. Вопрос напряжения соседей оказался очень простой — они заняли нашу кладовку в подвале и переживали, когда же мы с женой поднимем этот животрепещущий вопрос. Первым решился заговорить на эту ему дядя Саша.

— Вадим, мы вашу кладовку случайно заняли, скажи, когда освободить нужно будет.

— А, так вот в чем дело, дядя Саша! Кладовка нам точно не понадобится, у нас вещей практически нет.

— Ну слава богу, успокоил! — выдохнул дядя Саша. — А то моя сильно переживала, это ж недвижимость все-таки.

Только решился вопрос с соседями, возник еще один небольшой конфуз. Оказалось, что в соседнем подъезде жила моя знакомая, которая со мной как-то возле нашего дома поздоровалась, чем немало заинтересовала мою молодую красивую жену.

— Кто это?

— Одноклассница, — не подумав, брякнул я.

— Точно? — не успокаивалась Наталья.

— Сто процентов, — утешил я беременную жену.

Но в этом вопросе оказалось не все так просто. Как-то в гости приехала мать, для которой добраться с улицы Большой до второго Хабаровска (примерно десять остановок на автобусе) было целое приключение. Так вот она хорошо знала нашу новую соседку. С моей женой мать не особо ладила, но в вопросе с «одноклассницей» проявила жесткую принципиальность и встала на сторону супруги. В общем, прихожу часов в девять вечера с работы и вижу такую картину: две единственных табуретки вынесены с кухни в зал и на них расположились две очень серьезные женщины, мать и жена соответственно. Эти две женщины рассматривали альбомы с фотографиями. Чутье опера меня не подвело — пахло скандалом.

— Привет, мам, что это вы там рассматриваете? — закинул я удочку.

— Да вот, сынок, с Наташей ищем вашу соседку, ну, твою одноклассницу, в школьных альбомах.

— Молодец, мама, нашла чем беременную жену занять! — вкрадчиво ответил я.

Алексеич, наш зам, меня учил:

— Вадим, запомни, никогда нельзя колоться: ни на допросах в прокуратуре, ни женам. Мы, опера, ходим по лезвию ножа, нас и бандиты, и прокуратура — все хотят сожрать. Добровольное признание смягчает вину, но удлиняет срок.

— А за что прокуратура, Алексеевич? — не понял я. — Мы же в рамках закона действуем.

— Это конечно… — соглашался Алексеич. — Ну мало ли, кого-нибудь подстрелишь случайно, всякое бывает… Кстати, ты женат? — продолжил замначальника отдела очень полезную беседу.

— Женат, Алексей Алексеевич, я же военное училище заканчивал, а там все на третьем курсе женились, чтобы в увольнение с ночевкой ходить. Так что я еще по военным меркам поздно женился, в двадцать один год, и жену выбрал умную и красивую, иначе мне нельзя было.

— А что так? — заинтересовался замначальника.

— Так курсантов называют санитарами города. Как выпуск проходит, они всех блядей из города вывозят, — в свою очередь посвятил я Алексеича в будни военных. — Я немного по-доброму подсмеивался над теми девахами, на которых женились наши курсанты, и поэтому все ждали, на ком женюсь я. Мне «очка проносить» никак нельзя было, — удивил я Алексеича.

— Так вот по жене, Вадим, — продолжил замначальника. — Во-первых, никогда ничего жене не рассказывай.

— Почему? Мы же близкие люди!

— Потому что грамотный опер, если не колется фигурант, колет его жену. Бабы — дуры в большинстве своем.

— Моя не такая, она умная, — заступился я за супругу.

— Это понятно, — не стал спорить Алексеич. — Просто про работу ей ничего не рассказывай.

— Понял, — согласился я. — А во-вторых?

— А во-вторых, никогда не меняй жен! — выдал новую мудрость замначальника. — Это девки все разные, а жены все одинаковые.

Короче, я был подготовлен опытным наставником и сумел отбиться от двух родных женщин.

— Наташ, в тот день не было этой девушки, нашей соседки, когда класс фотографировался. А потом она у нас всего один год училась и перевелась через год в другую школу, поэтому на других фото ее тоже нет!

— Врешь! — не поверила жена.

— Ей богу! — поклялся я, некрещеный.

— Вадим, ну так нельзя, — не успокаивалась мать. — Эта же девушка к нам домой приходила! Я ее помню!

— Мама, а кто одноклассницами запрещал домой приходить? Да и, по-моему, тебе уже домой пора… Пойдем-ка, я тебя провожу.

Наталья, конечно, не поверила, но, как умная женщина, сделала вид, что все в порядке.

Небольшие зарисовки лейтенантской семейной жизни.

Теперь про работу.

В девяностых в РУОП (впоследствии РУБОП) я не считал, что хожу на работу. То есть то, чем мы занимались, я вообще не считал за работу, скорее воспринимал все происходящее как художественный фильм, сценарий которого пишется на ходу.

Утром в 08:15 стою на остановке «Рынок», жду автобус №12, в который нужно было еще умудриться залезть. В автотранспортном средстве все стояли плечом к плечу, ну или жопа к жопе: и бабки, и молодые люди, и работяги — и никто не жаловался на нарушение личного пространства и границ. На «Большой» выхожу, там уже либо пешочком, либо на троллейбусе, пять-десять минут — и ты в конторе.

В 09:00 — планерка у Сергея Владимировича (Алексеич был тогда еще его замом). Более лояльного и справедливого начальника, точнее даже начальников, включая Алексеевича, я за все последующие двадцать лет службы не встречал.

— Парни, всем доброе утро! Без потерь? Все на месте?

— Сереги Постникова нет! — отвечает кто-то из группы по борьбе с кавказскими ОПГ.

— Нужно поискать Сергея, — переживает начальник отдела. — Мне, кстати, его жена звонила на домашний, я сказал, что он на обыске.

— Вот, блин, Владимирыч, мне тоже звонила, — заерзал на стуле коллега по кавказцам (группа по борьбе с кавказскими ОПГ) Постников. — Я сказал, что он дежурит!

— Ребята, ну вы же опера, согласовывайте информацию! Вы же в одном кабинете сидите, по одной линии работаете! Ладно, по работе давайте: кто чем заниматься будет?

Дальше опера начинают на ходу планировать работу на день, львиная доля этого рабочего времени у всех уходит на встречи с источниками оперативной информации.

— Коллеги, хорош мне «баки заливать», — немного повышает тон начальник нашего первого отдела РУОП. — С источниками это вы в свое личное время встречайтесь, если ничего экстренного нет. По уголовным делам: кто какие сопровождает, какие мероприятия запланированы? Опять следаки будут звонить жаловаться, что вы их побросали.

Тут уже сложней, опера́ начинают тужиться, включать мозги «после вчерашнего» и что-то более-менее планировать. Хотя планировать свою работу на день в девяностых можно было лишь приблизительно. Только разошлись после планерки, забегает