Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс
⁂
В состав формирований ООН в Корее входили и сами корейцы. Решение обеспечить контингент KATUSA (Korean Augmentation To the United States Army) – Корейские вспомогательные войска – с одной стороны, было отчаянным шагом, уловкой, необходимой, чтобы доукомплектовать некоторые формирования ООН, а с другой стороны, отражало неверие командования ООН в способность войск Республики Корея сражаться собственными формированиями. В результате почти в каждом американском взводе и взводе Содружества имелось некоторое количество корейцев. Относились к ним по-разному: кого-то воспринимали как полковой талисман, кто-то заслужил уважение как настоящий боевой товарищ, а кому-то доставались только презрение и грубость. Подкрепление из них получалось довольно никудышное: очень немногие вливались в часть, к которой были прикомандированы, настолько, чтобы их полностью приняли и могли доверять. Тем временем формирования южнокорейской армии оставались непреходящей головной болью командования 8-й армии. Под ударами коммунистов они с однообразным постоянством терпели крах. Даже сознавая, что иностранные покровители им не доверяют, корейцы раз за разом демонстрировали свою ненадежность на поле боя. До самого конца войны в армии Республики Корея были в порядке вещей самые вопиющие проявления разложения. Офицеры плевать хотели на солдат, продавали пайки на черном рынке, держали в списках «мертвые души», чтобы класть их жалованье себе в карман, и до живых солдат не доходили даже те жалкие крохи, которые им причитались. Солдатам южнокорейской армии оставалось утешаться только тем, что кому-то из них приходится все-таки чуть полегче, чем гражданским. С самого начала войны и до конца население Южной Кореи терпело лишения и произвол, смягчали их только старания иностранных организаций, помогающих беженцам: они изворачивались как могли, чтобы накормить и одеть наиболее нуждающихся. «Вся страна превратилась в какое-то болото, – говорит лейтенант Крис Снайдер из Канадской бригады. – Все низведено до самого низкого уровня. Кроме крестьян, никакого общества. Вся страна – огромный вооруженный лагерь, разруха и шныряющие повсюду беспризорные дети»[278]. Иностранцы просто поверить не могли в такую нищету. Официальная зарплата президента Ли Сын Мана – 37,50 доллара в месяц. Зарплата полковника южнокорейской армии – 10,75 доллара. Банк Кореи утверждал, что средняя зарплата корейца составляет 5 долларов, тогда как расходы на семью из 4,6 взрослых доходили в среднем до 32 долларов. Отрицая огромное влияние черного рынка, корейцы объясняли это тем, что разницу семьи покрывали за счет продажи нажитых ранее ценностей, отправляя детей торговать на уличных развалах и «призывая на помощь Конфуция». Однако уравнение корректировалось щедростью иностранцев: каждому корейцу в рядах 8-й армии США платили 17,50 доллара, мужская обслуга (хаусбои) в частях получала от 30 до 60 долларов. Через десять лет точно такая же взрывная смесь из нищеты, коррупции и иностранных подачек подорвала моральные устои вьетнамского общества.
⁂
Четырнадцатилетний школьник Сок Пон Юн, дважды сбегавший из захваченного коммунистами Сеула, весной 1951 года вместе с остальными членами семьи жил на подаяние в деревне к югу от столицы. В какой-то момент в деревню нагрянули с мобилизацией: в армию требовалось отобрать двадцать мужчин, годных для воинской службы. Семье Сока сделали простое предложение: парень идет в армию вместо кого-то из деревенских, а они за это продолжают кормить его родителей.
Американский армейский грузовик увез Сок Пон Юна и других ошарашенных молодых корейцев в Сеул, а оттуда по пыльной дороге дальше, на фронт. Ночь они провели на старом складе, где им выдали шоколад и банку консервированной солонины. Впервые за последние полгода Сок Пон Юн попробовал мясо. Невероятно жирное. Его сразу же стошнило. На следующее утро после пятичасового переезда его и еще нескольких попутчиков выгрузили в лагере Ольстерского стрелкового полка. Его брали не в солдаты, а в носильщики, но с подчинением уставу. Он оказался в приданном батальону отряде носильщиков числом около сорока человек. Первое, что ему поручили, – отнести бухту колючей проволоки на передовую. Заведомо безнадежное предприятие. Он был для этого слишком мал и слаб. Тогда ответственный капрал сжалился над ним и отправил в тыловой эшелон – разнорабочим и уборщиком-подметалой. И все равно Сок Пон Юну приходилось невыносимо тяжело. Ночами носильщики должны были безвылазно сидеть в отведенной им хижине, однако иногда их будили под звуки орудийной пальбы и отправляли подносить боеприпасы или снаряжение. Однажды им приказали срочно отступать и перебрасываться на другие позиции. Сок мало что понимал в происходящем, видел только общую суматоху отступления. Постепенно до него и до остальных дошли вести, что был бой и батальон понес тяжелые потери. Примерно половина носильщиков пропала, была взята в плен или убита.
После этого сражения носильщикам, казалось, стало полегче. Сок Пон Юн приспособился к жизни в батальоне и решил заняться самообразованием. Немного поднаторев в английском, он стал приставать к бойцам с расспросами: какая в мире самая длинная река? самая высокая гора? Как устроена государственная власть в Англии? Поскольку впоследствии он стал профессором экономики, какую-то пользу этот его эксперимент все-таки принес. Солдаты прозвали его испанцем, так как он имел репутацию вспыльчивого человека. Однако, когда ольстерцев отправили домой и Сок Пон Юна прикомандировали к сменившим их норфолкцам, жизнь ухудшилась снова. Его поймали за поисками пищи по помойкам, скрутили и посадили на какое-то время в клетку из колючей проволоки. После этого его выгнали из носильщиков при батальонном штабе и перевели в саперный взвод, где он провел еще несколько месяцев.
«Я очень тосковал по дому, – говорит он. – К февралю 1952 года я был на грани нервного срыва. Единственное письмо, которое я отправил родным, вернулось недоставленным. Я отчаянно по ним скучал». В феврале ему дали увольнение в Сеул. Он добрался до столицы с твердым намерением на фронт не возвращаться. Ему удалось связаться с некоторыми из прежних товарищей по школе, и в апреле он снова пошел учиться – в классы без учебников и парт. Его единственным приобретением был беглый английский, освоенный на холмах за Имджинганом[279].
⁂
Порой бойцы войск ООН обращались с южнокорейцами откровенно бесчеловечно. Летом 1951 года пришлось выпустить специальный приказ по 8-й армии, гласивший:
Многим солдатам доставляет, судя по всему, извращенное удовольствие пугать гражданских, подъехав к ним как можно ближе, а потом внезапно прогудев клаксоном, чтобы они
