Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский

— А сыр… — с трудом выдавил я из себя, чувствуя, как душит новый приступ смеха. — Сыр сползал по сетке… сыр…

— И что тут смешного? — холодным тоном спросил Юсупов.

Это было уже слишком. Мы с Ильёй рухнули на стол, корчась в немом истерическом хохоте. Слёзы текли ручьями. Спокойный взгляд Петра подливал масла в огонь. Он невозмутимо сидел и ждал, пока мы отсмеёмся.

— Чем… чем всё кончилось? — наконец выдохнул я, вытирая глаза.

— Отец вызвал охрану. Меня выставили вон. Больше я её не видел. Говорят, семья переехала. В другой город. Может даже в другую губернию.

В этот момент зашла Марфа и поставила на стол горячую сковороду с шкварчащими колбасками и дымящийся горшок с томлёной в сметане свининой. Густой аромат ударил в нос, так что даже Пётр на секунду забыл о своей изысканной сдержанности, а Илья издал звук чистого, животного блаженства.

— Вот это я понимаю, — провозгласил богатырь, уже накладывая себе на тарелку половину сковороды. — Не чета вашим столичным фуа-гра да устрицам!

— Ну что? За встречу? — протягивая бокал, произнёс я.

— За встречу! — поддержали меня друзья, неаристократично чокаясь.

Пока мы уничтожали еду, разговор скатился к более безопасным и весёлым темам. Илья, красный и счастливый, уже к четвёртому бокалу начал рассказывать байку о том, как на испытаниях он принял пещерного тролля за особенно уродливую сталагмитовую формацию и попытался присесть.

— А он, понимаешь, как зарычит! — Илья смеялся до слёз, бил себя по колену, отчего весь стол вздрагивал. — А я тоже рычу! Мы с троллем минут пять друг на друга рычали, пока я, в конце концов, не огрел монстра фаерболом.

Мы смеялись, вспоминая другие нелепые случаи на состязании. Илья, от души хлопнув меня по плечу, спросил:

— Ну и как ты тут, в глуши, не скучаешь? Чем душу тешишь?

Я ответил на автопилоте:

— Да какая скука! Тут у меня лиса повадилась ходить. Уже и капкан поставил, а она так и не попалась. Мишка, сын моего управляющего, её видел.

— Лиса? — оживился Илья. — Так пойдём поймаем!

Именно в этот момент Пётр, который до сих пор с тихой улыбкой наблюдал за нашим диалогом, поставил бокал на стол.

— Пошли, — поддержал Юсупов и неуверенной походкой направился в сторону террасы.

Я уставился на Илью, который спешно обгладывал свиные рёбрышки.

— Идите, я сейчас! — произнёс он с набитым ртом.

Мне ничего не оставалось, как последовать за Петром.

Выйдя на свежий воздух, я почувствовал, как голова проясняется от прохладного вечернего ветерка. Пётр стоял у кустов сирени, где спрятан капкан, и откровенно справлял нужду.

Я застыл на месте, не зная, то ли рассмеяться, то ли развернуться и уйти. Вся налётная таинственность момента испарилась как дым.

— Серьёзно, Пётр? — не удержался я. — Мы тут о таинственной лисе-оборотне говорим, а ты…

Он, не оборачиваясь, закончил свои дела и поправил брюки с тем же аристократическим изяществом, с каким мог бы поправить манжеты в опере.

— Биологические потребности, Дмитрий, — невозмутимо произнёс молодой человек. — Они приходят без предупреждения. И, между прочим, это отличный способ осмотреть место будущей засады под совершенно естественным предлогом.

В свете закатного солнца я разглядел, что он не просто стоял там. Взгляд Петра скользил по земле и листве, что-то выискивая.

— И? — спросил я, подходя ближе. — Нашёл что-нибудь, кроме удобного куста?

Юсупов пожал плечами, слегка пошатываясь.

— Пока ничего, кроме того, что ваш управляющий ставит капканы с умом. Пружина не перетянута, маскировка… сносная. Но…

Он не закончил. В этот момент к нам, чуть пошатываясь, подошёл довольный Муром.

— Показывай, — произнёс он, широко зевнув.

— Ищем следы, — буркнул я.

— Следы? — Илья оживился. — Где?

Я молча указал на прикрытый капкан и, к моему изумлению, аристократ с богатырским телосложением припал к земле, обнюхивая траву и медленно продвигаясь вперёд, как ищейка.

Пётр и я переглянулись. На лице Юсупова было написано немое: «Я же говорил, что он варвар».

— Илюх… — начал я, но он отмахнулся, не отрываясь от своего занятия.

— Тсс! Чувствуешь?

— Что именно? — спросил Пётр с ледяной вежливостью.

— Не лиса, — провозгласил Илья, приближаясь к тому месту, где совсем недавно стоял Пётр. — Лиса пахнет иначе. Дичью, хвоей, своим лисьим духом. А здесь… — он снова понюхал воздух. — Кожа. И… что-то сладковатое. Травяное. Лекарство, что ли.

— Обезболивающее, — закатив глаза и спрятав улыбку, произнёс Юсупов.

— Точно, — вставая на ноги, произнёс Илья, — а ты откуда знаешь?

Мы наперебой начали объяснять другу, что именно он почуял.

— Я на днях ногу повредил. Вот настойку заживляющую теперь пью. Через три дня пройдёт.

Лицо Мурома скривила гримаса отвращения.

— Не покажешь, где тут у тебя ванная комната? — произнёс Илья, с брезгливостью обнюхивая свою руку.

Я проводил его в дом, еле сдерживая смех. Позади слышалось тихое хихиканье Юсупова, шедшего следом.

Вернувшись обратно, мы с удивлением отметили, что бутылки на столе практически пусты.

— Ну вот, — обиженно произнёс Илья, — а как хорошо всё начиналось.

— Спокойствие, — подражая знаменитому персонажу с пропеллером на спине, объявил я, — только спокойствие. У меня в форпосте наверняка ещё осталась «Слеза стража».

— Что за «Слеза»? — тут же заинтересовался Юсупов.

— Благородный напиток, достойный аристократов, — важно произнёс я и приглашающим жестом попросил всех следовать за мной.

Портал встретил нас привычной прохладой. На стенах форпоста я заметил дежуривших часовых — людей из Сердцегорска. Они молча отдали честь, продолжая всматриваться в окружающую тьму.

Мы, стараясь не привлекать к себе внимания, тихо прокрались в подвал, где Степан прятал своё сокровище. Я наконец отыскал скромный запас старика: пять бутылок, именуемых «Слезой стража», — крепкий настой на горных травах и кристаллической пыли. Новый рецепт!

— Вот они, — с некоторой торжественностью произнёс я, с трудом откупоривая тяжёлую пробку. — Не стреляйте в пианиста — он играет как умеет. И не критикуйте «Слезу» — она пьётся как горит.

Аромат, хлынувший из бутылки, был сложным — дымным, хвойным, с горьковатой нотой полыни. Илья благоговейно принюхался.

— О-хо-хо… Это пахнет… победой после долгой осады.

— Или предсмертной исповедью, — сухо добавил Пётр.

Я налил по небольшой порции в три