Насильно твоя - Екатерина Ромеро
— Не бойся. Я сделаю приятно.
Даже возразить не успеваю, когда Волк накрывает мои губы поцелуем. Одновременно с этим он приподнимается и одним движением развязывает полы моего халата, оставляя меня совершенно обнаженной перед ним.
Слышу хриплое рычание, когда зверь проводит руками по моему телу. По бедрам, животу, груди, талии. Он точно доволен тем, что видит.
Когда Роман обхватывает мою грудь рукой, практически до боли сжимая сосок, из моего рта вырывается судорожный вздох, и этот подлец тут же считывает мое слабое место.
Словно озверевший, Волк набрасывается на мою грудь, втягивая сосок в рот и лаская его языком. Боже, он делает что-то такое, от чего я теряю контроль. Я ненавижу его. Почему он не останавливается!»
Невинная. В уплату долга
Волк преспокойно одевается, ничуть меня не стыдясь. Крепкое тело, проработанные мышцы, высокий, сильный, как боец. Может, я его так боялась, что не могла сбежать? Или он шантажировал меня отцом, хотя его тоже давно нет в живых.
Как я жила все это время… Не знаю, мне кажется, если бы Волк меня мучил, я бы покончила с собой и не терпела. Почему я была с ним эти три года, почему?
Картинка не складывается до конца, и теперь я никому здесь не верю. Сижу в углу, жду, когда он уйдет, а он не уходит. Одевшись, Роман берет стакан воды с тумбочки и какой-то пузырек таблеток. Подходит ко мне
— Выпей одну. Ты должна принимать этот препарат три раза в день в одно и то же время.
Смотрю то на эти таблетки, то на Волка. Ах, вот оно что! Теперь, кажется, я поняла.
— Ты кормил меня наркотиками, потому я была с тобой?
— Нет! Это препарат для сосудов, он очень сильный, он тебе поможет восстановить память. Пожалуйста, выпей его.
Кладет на ладонь таблетку и протягивает мне, но я с силой ее от себя отбиваю, пилюля летит на пол.
— Я не буду! Есть! Никакие! Таблетки!
Волк успокаивается, однако не проходит и секунды, как он рывком сгребает меня руками и отрывает от пола.
— А-А-А! Пусти, нет!
Боже, он невероятно сильный. Волк заводит мои руки за спину и держит, прижав к себе, тогда как параллельно пододвигает стул ногой и усаживает меня на него.
— Что ты творишь, господи, нет! Помогите!
— Илана, блядь! Успокойся!
— Я не хочу, я не хочу, пусти!
Волк действует точно профессионал по связываю кукол. Удерживая меня на стуле, он с легкостью разрывает свою рубашку на ленты и привязывает ими мои руки к подлокотникам, оставляя свободными только кисти.
Ноги тоже привязывает к ножкам стула, чем вызывает у меня приступ истерики, а после берет воду, достает новую таблетку и засовывает мне ее в рот. Зажимает мой нос и заставляет выпить пилюлю.
— Пей, пей, блядь, Илана, бегом!
Не отпускает, пока я все не проглатываю, и только тогда я могу снова дышать.
— Дьявол! Зверь, ненавижу! Отвяжи меня, отвяжи!
Роман ставит баночку таблеток на тумбочку и оценивающе смотрит на меня, а после на часы.
— Отвяжу, когда успокоишься.
— Что?! Ты с ума сошел, ты не можешь! Или ты боишься, что я опасна для тебя? Трус!
—Ты опасна для себя в таком состоянии, птичка. Поговорим позже.
И он уходит! Просто берет и оставляет меня привязанной к стулу, точно я какая-то его ручная овечка, с которой он будет играть только тогда, когда сам захочет.
Проходит два часа. У меня уже все тело затекло, но я и правда остываю. Валентина приносит завтрак, но, увидев меня в таком положении, прикладывает ладонь ко рту.
— Давайте я вас покормлю.
Мотаю головой. Она все равно жестов не понимает, да и я, связанная в таком положении, едва шевелю руками.
— Помогите, мне больно!
Умоляюще смотрю на Валентину, но она не умеет читать по губам. Проклятье.
— Извини, детка, я не понимаю, что ты пытаешься сказать. Пойми, Роман Викторович хочет как лучше. Надо покушать, Илана, вы принимаете лекарства.
Она сует мне этот сырный суп, но я отворачиваюсь. Это унизительно.
— Уйдите. Оставьте меня одну!
— Хорошо, не буду тебя заставлять. Я понимаю.
Дверь захлопывается, и я остаюсь в одиночестве. Проходит еще четыре часа, и клянусь, к этому моменту у меня болит каждая клетка в теле и жутко хочется в туалет. Более того, я голодная, я не ела ничего со вчерашнего дня, поэтому, когда Волк входит в обед, я уже не знаю, рада его видеть или нет.
— Как ты?
— Никак.
— Почему ты не ела?
— А сам как думаешь?! Я ложку держать не могу.
— Илана, я отвяжу тебя, если перестанешь на меня бросаться. Идет?
— Нет!
Хмурю брови, отворачиваюсь. Не хочу его видеть, не хочу никого видеть.
— Тебе надо снова пить таблетки. Ты должна поесть.
— Я не буду есть, я не… м-м!
Больше спорить с ним не получается, так как Роман берет тарелку этого треклятого супа с подноса и, надавив мне на скулы, буквально вливает его мне в рот.
Боже, Волк заставляет меня съесть все, а после снова выпить таблетку. Большего унижения, чем это, я, наверное, даже в подвале тогда не испытывала. Когда ты беспомощный, когда он сильнее и делает то, что сам только хочет.
— Ненавижу… ненавижу, сволочь! Ненавижу тебя!
— Да я понял. Ненавидь. Похоже, это ты не забыла.
После этого Волк берет еще один стул и, перевернув его спинкой к себе, садится напротив, пронзая меня опасными серыми глазами.
— Значит, так, птичка, слушай меня внимательно. Первое: я буду кормить тебя насильно каждый раз и дальше, либо ты будешь есть сама. Что ты выбираешь?
— Сама. Я буду есть сама.
— Умница. Второе: если ты еще раз набросишься на меня, я сделаю тебе больно. Не потому, что хочу, а потому, что у меня рефлекс на защиту сработает, так что не делай больше попыток воткнуть мне ножницы в горло, идет?
Киваю. Какие у меня шансы против такого? Нулевые просто.
— Хорошо.
— Чудно, — заключает довольно и отвязывает меня, берет на руки и относит на кровать, потому что от долгого сидения в одной позе все мое тело затекло и теперь кажется деревянным.
— Не надо…
Дергаюсь, когда Волк хочет прикоснуться к моей руке, и вижу, как он весь напрягся, поджал губы.
— Извини.
— Я
