Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной… - Юлия Владимировна Славачевская
— Почему она у тебя голая?
— Если обнаружат, что она из охраны, уничтожат немедленно, а она мне нужна.
— Йопт! Ты уверен? Ты точно уверен, что она…
— Более чем. Ты же знаешь, я не могу в этом ошибиться.
— Может, тогда спрячем?
— Она серьезно ранена. Своими силами не вылечим. Придется отдавать…
Укол в плечо — и окончательная тишина.
Не знаю, сколько я провела в беспамятстве. Помню только боль. Мое тело будто что–то выгрызало изнутри. Пыталось захватить и подчинить себе. Помню свои дикие беззвучные крики, потому что голос уже сорван. Помню стеклянный потолок над собой. Помню… боль. Много–много не отпускающей, не оставляющей ни на секунду боли.
И только жажда жизни и врожденное упрямство не давали мне сдохнуть. Я не могла сдаться и отпустить себя в бесконечный полет смерти. Никто не будет мне указывать — жить мне или умереть. Никто. И никогда!
И в какой–то момент боль отступила, устав сражаться за измученное тело, и наступил блаженный покой…
* * *
— Мама! — кричала маленькая черноволосая девочка, бросаясь в открытые объятия миниатюрной смуглой женщины. — Мама!
— Да, моя родная! — подняла ее на руки женщина. — Что–то случилось, мой светлый лучик?
— Мама, — надула пухлые губки девочка, — мне сказали, что у меня нет папы? Это правда? — посмотрела она пытливыми черными глазенками в лицо матери, обхватив его ладошками, не давая спрятать взгляд.
— Это неправда, золотце, — в таких же черных глазах блеснули слезы. — У всех есть папы… — Она замешкалась, но тихо сказала: — Просто твой отец не может жить здесь с нами, а я не могу быть там, с ним.
— Почему? — нахмурился ребенок, не понимая странную логику взрослых. — Он нас не любит?
— Любит, солнышко, — взъерошила черные кудряшки дочери женщина. — Очень любит. Но все очень сложно…
— Вы, взрослые, всегда такие сложные, — нахмурилась девочка, выворачиваясь из объятий матери. — Я пойду и надаю тумаков Тэду за то, что он мне врал! — и убежала. Но, остановившись на полдороге, повернулась и серьезно, совсем не по–детски сказала: — Скажи папе, что, если любишь, то живешь рядом с любимыми! Мужчина должен уметь быть рядом!
— Конечно, маленькая, — вытерла скатившуюся слезу женщина. — Это правильно. Но не тогда, когда мужчина… — она проглотила остаток фразы. Подняла глаза на ясное небо и с надрывом сказала: — Если ты меня слышишь, Ахаз, защити свою дочь!
* * *
— Очнись! — грубо трясли меня за плечо. Пощечина. Другая. — Хватит дрыхнуть! Все показатели уже в норме!
Опять гортанный ассам, причем грамотно и хорошо поставленный. Я брежу? Носителей этого редкого языка днем с огнем не сыскать, он почти мертвый и жив в пределах одной отсталой планеты. Для фонетики языка характерен сингармонизм. Ассамская фонетическая система состоит из восьми гласных, десяти дифтонгов и двадцати одного согласного. Для непривычного уха звучит довольно забавно и, чтобы на нем говорить, нужен хорошо подвешенный язык и музыкальный слух.
— Что? — не поняла я, вырываясь из красочного сна в малоприятную действительность. И повторила на уни: — Где я?
— Там, где надо, — заверил меня на универсальном мужчина в защитном скафандре, в который он был упакован с головы до ног. — Вставай, будем повязки снимать. Нужно определить, куда тебя отправлять. И что это там за странные наклейки на стопах? Мы не смогли понять их назначение.
Я аж передернулась. Скосила глаза, пошевелила ногой — медицинский лейкопластырь вроде на месте. Ногти с боезапасом тоже никто не ликвидировал. Не сочли мелкие прозрачные зернышки подозрительными? Аллилуйя!
Я выдала на одном дыхании:
— Лейкопластырь с зернышками геля для мозолей.
— А–а–а… — Мое сообщение их не заинтересовало.
— А планета хоть какая? — с трудом спустила не слушающиеся хозяйку ноги с кровати. — Или это тоже секрет?
— Поздравляю новоприбывших, Айт–древе! — злорадно хохотнул упакованный, нажимая кнопку и впуская нескольких мужчин, одетых в похожие скафандры. Он коротко кивнул им и сообщил на ассаме: — Сейчас я сниму повязки и можно будет определить, куда отправлять этот экземпляр. Сразу замечу — мутаций и отклонений от нормы не найдено. Все будет зависеть от того, затянулись ли без шрамов ее ожоги, поэтому предлагаю в концентрационный лагерь для перемещенных лиц, — выдавал он, пока я сидела оглушенная.
Вот это я попала!
Айт–древе — пустынная планета, где каждый глоток воды драгоценность. На полюсах залежи льда, но там, где можно жить, — резко континентальный климат. Песчаные пустыни, глинистые пустыни, каменистые пустыни, солончаковые пустыни… Когда–то на Ай–Древе текли реки и впадали в обширные озера, тут были леса, джунгли и саванны. Но постепенно климат планеты изменился. Реки ушли под землю, озера высохли. Осталась одна бесконечная пустыня. В итоге на поверхности днем пекло до пятидесяти градусов, так, что можно в песке варить кофе и запекать яйца, а ночью холодина вплоть до минусовой температуры.
Нельзя сказать, что планета бедна ресурсами, но и не богата. Все, что можно действительно производить и продавать, — сырье для экспорта высокотехнологичных цивилизаций.
Самое неприятное, что здесь есть, это даже не жара. И не география планеты, а ее уклад.
Милитаризированный патриархат с пирамидальной структурой власти, да такой, что фашизм на Сташурисе по сравнению с этим кажется гуманной формацией. Верхушка наследственная, мужчины хороши до тех пор, пока входят в поле стандарта, ну а женщины… да нет тут никаких женщин! Есть пчеломатки в улье для насекомых и рабочие пчелы. Опять–таки, только те, которые входят в норматив стандарта.
Кто не входит в норматив…
В свое время я, когда училась в военном училище, даже взяла для себя тему курсового по культурологическим отличиям жителей Ай–Древе.
Так вот, признаков канонизированного стандарта больше миллиона. По ним люди сортируются словно какой–то мусор. И все, кто в этот самый стандарт по любой причине не попадает — их безжалостно выбраковывают.
Причем, убивают их не сразу, а по возрасту и мере потери полезности. К примеру, искалеченного мужчину, если он в состоянии производить хоть какую–то работу, лет до сорока или сорока двух… не помню точно, не убьют. Просто не доверят ему руководить или служить воином.
Женщину вне стандарта тоже не убьют — только кастрируют. Удалят
