Моя по праву зверя - Алисия Небесная

— Три встречи. По полторы–две минуты. Без звука. Но маршрут после — всегда один, — Алекс выдвигает планшет, потом карту. Красные отметки, даты, стрелки. — Почти каждый раз она выходит туда, где нашли мальчишку. Слишком точно, чтобы быть случайностью.

Я смотрю. Не как на картинку — как на отчёт об операции. Чётко. Холодно.

— Селена?

— Ни разу рядом. — Алекс качает головой. — Возможно, не знала. А может, знала — но не участвовала.

И всё складывается. Не девочка — мать. Не соблазн — расчёт.

Рейчел всегда играла в долгую. Сначала мягко: предложения, осторожные разговоры в Совете. Потом — Селена в моей постели. Красивое тело, запах мёда и мха. Омега, созданная, чтобы соблазнять. Но в глазах — тень. Там всегда было больше. Не страсть. Стратегия.

Тогда я не придал значения. Селена не Белла. И никогда ей не станет. Но теперь ясно: это не её игра. Это ставка матери.

Рейчел не мечтала просто выдать дочь за альфу. Она хотела большего — контроля над стаей. Через меня. Через пару. Через постель.

— У неё есть мотив, — произношу тихо. Слова падают тяжело, без спешки. — Белла рушит её схему. С ней нет рычагов.

Алекс кивает.

— Считаешь, сливала Дрейку?

— Да. — не отвожу взгляда от экрана. — Она дала ему путь. Дала время. Не напрямую — но если он знал, где искать щенков, значит, кто-то провёл. И это была она.

На стоп-кадре — Рейчел. Профиль ровный, осанка прямая, шаль на плечах. С виду — деловая, спокойная.

— Она в лоб не пойдёт, — говорю коротко, сжатым тоном. — Но заведёт так, чтобы чужие сделали её грязную работу.

Алекс молчит, смотрит на экран, ждёт. Я уже решил — это не обсуждение, это приказ.

— Следи за ней, — бросаю. — Никаких обвинений. Никакой огласки. Пусть думает, что всё идёт по её плану.

Он кивает, медленно, понимая вес слов. В его глазах читается согласие и готовность исполнить — А Селена? — спрашивает, и голос звучит ровно, но с ноткой тревоги.

— Если вмешается — это будет её выбор, — отвечаю прямо. — Но Белла — моя. Свою территорию я защищаю сам.

Встаю и выхожу. Дверь за мной захлопывается, и в груди остаётся лед — не гнев, не ярость, а чистая решимость. Холод, который режет яснее любого крика.

Прохожу коридором, и мысль одна: стая под контролем, предатели — под наблюдением. Я даю команду тихо, без громких жестов: больше камер, смещаем маршруты патрулей, тени вокруг Совета — под мониторинг.

Рейчел? Она не первая, кто мечтает о короне. Но я не тот альфа, которого можно водить на поводке: если кто-то попытается рулить моей стаей через интриги или через чужие руки — я сниму эту голову сам.

Глава 32

Сначала приходит ощущение тепла. Не моего — чужого. Оно под кожей, вдоль позвоночника, мягкое и плотное, будто накрыли одеялом из воздуха и запаха. И только потом понимаю: это он.

Запах Райна въелся в подушку, простыни, в волосы. Он в каждом вдохе. Не резкий, не навязчивый — тёплый, густой, слишком быстро ставший привычным. Слишком пугающе — привычным.

Помню, как засыпала — вроде в кресле. Проснулась — уже в его постели. Значит, он сам перенёс.

Открываю глаза медленно. Комната тонет в полумраке. Шторы глушат свет, время застыло. Серые стены, строгие линии — всё как у него: холодно, чётко, без права на мягкость. Без права на уют.

Лежу неподвижно, будто если не шелохнусь — всё это окажется сном. Но нет. Подушка пахнет им. Простыня — им. Кожа — тоже им. Хочется ещё немного полежать так. Притвориться, что я не чужая. Что у меня есть право на это место. Что он… выбрал меня. Не случайно. Не на время. Просто выбрал.

И в этот момент реальность бьёт по носу резко и жёстко. Запах чужой — сладкий, тягучий, с резкой ванильной нотой, оставляющей в воздухе дерзкий вызов. Женский. Слишком приторный, настолько, что кружится голова.

Я замираю: этот запах приходит раньше неё, навязчивый, как след чужой помады на его щеке. Достаточно одного вдоха, чтобы понять — Селена.

Я никогда не видела их вместе. Но слышала, как она произносит его имя. Уверенно, тихо, будто речь идёт не о мужчине, а о собственности. О наследстве. Она говорила так, словно он уже был её. Может, когда-то и был. Но не сейчас.

Он теперь мой — истинный, отмеченный, и метка под кожей отвечает тихим, но безусловным пульсом. Волчица внутри затаилась, готовая рвануться вперёд, потому что чужим здесь места нет.

Я скидываю одеяло, ступаю босыми ногами на холодный пол. Медленно тянусь к креслу, нахожу его футболку. Ткань мягкая, тёплая, дышит его запахом. Натягиваю через голову. Пусть Селена сразу поймёт: кто здесь хозяйка.

Дверь открывается без стука. Словно у неё всё ещё есть на это право.

Селена входит растянуто, медленно, будто нарочно тянет каждое движение. На ней не платье, а тряпка — слишком короткая, чтобы прикрывать, и слишком обтягивающая, чтобы скрывать. Всё выставлено напоказ: грудь едва держится в вырезе, бёдра под тонкой тканью читаются, как на ладони. Это не одежда — прямое приглашение.

На секунду она замирает, глаза цепляются за меня. Я стою у окна — босая, в его футболке, запах Райна кольцом держит плечи, метка под кожей отзывается глухим пульсом. Он мой. И она это считывает сразу.

Селена не дура. Она понимает, что значит метка, что значит запах, въевшийся в кожу. Знает: чужой омеге здесь не место. Но не отступает. Спина выпрямлена, подбородок поднят слишком высоко, чтобы это было равнодушие. На губах улыбка — тонкая, натянутая, без намёка на тепло. В её взгляде ревность, злость и то самое соперничество, которое она даже не пытается скрыть.

— Не думала, что ты так быстро освоишься, — произносит она.

Я смотрю прямо, спокойно. Без угроз. Мне не нужно угрожать.

— Я не осваиваюсь. Я дома, — отвечаю.

Её зрачки расширились. На мгновение она замерла. Затем снова — маска уверенности, переходящая в дерзость. Сильная омега, которую знает стая и уважает Совет. Но я — пара альфы. У альфы только одна Луна. И если она пришла напомнить