Оторва. Книга пятая - Ортензия
Ну да, я же мебель.
— А что так? — хохотнул старший лейтенант.
— Да ты бы видел этих разгильдяев, соревноваться они приехали. А одна, бестия, вся из себя расфуфыренная явилась. Выдал ей форму, так она из неё посмешище сделала. Юбку укоротила до самых ягодиц, из гимнастёрки черти что сотворила, вся грудь нараспашку. Сама пигалица, ещё шестнадцати нет, а булки громадные и всем их демонстрирует. Я на месте её отца, каждый день её порол ремнём за неуважение старших. Утюг спалила, кофе на нём варила себе, потому что без кофе, только послушай: она никакая. И представь, землячка этого Маркулеску. Они, наверное, в Молдавии, все с придурью. А замполит ей благоволит, говорит, батю её знал, давно. Врет, поди, польстился на её ножки и всё остальное.
Я, на всякий случай, вся скукожилась и прикрыла лицо рукой. Если сейчас узнает во мне ту самую, они мне втроём всыпят по первое число. А я с прикованной рукой и сдачу дать не смогу. Уж лучше замполита дождаться, кругленького, добренького. Тем более если он действительно знал в прошлом отца Бурундуковой. Неожиданный поворот, а мне ни слова не сказал.
Парни посмеялись над незадачливым капитаном и Каренин, наконец-то поинтересовался, если майор не приезжал, а то им груз сдать ему нужно. Ага, так и сказал — груз. Но уж лучше так. Намекнул бы про английскую шпионку, капитан точно полез разглядывать чудо невиданное.
— Так он здесь. Он минут за двадцать до вас приехал и что самое интересное, сам за рулём. Даже не знал, что он водить умеет. Прилёг, сказал разбудить, как ты появишься. С этим слётом вторые сутки на ногах, а тут ещё и это. Влетит Дружинину, как только на глаза ему явится. А что у вас за дело? А то он мне на вопрос только кулак показал.
— Вот и я тебе сейчас покажу и не только кулак, — вспылил мгновенно капитан, — вместо того чтобы бежать и будить, он лясы точит. А я, между прочим, в отпуске. Давай, сообщи.
— Ну ладно, ладно, — капитан обиженно махнул рукой и потопал в сторону палаток.
Вдали раздался треск мотоцикла и через несколько секунд рядом остановился глазастый паренёк на Яве.
— А ты куда пропал, — сразу накинулся на него Каренин, — я думал ещё и тебя разыскивать придётся.
— Там яму вырыли на дороге, я и не заметил, — стал оправдываться солдатик, — пришлось всё выгрузить, чтобы вытащить, насилу управился.
— А где твои глаза были? — Уже беззлобно сказал капитан и махнул в сторону часового стоящего около сетки. — Давайте вдвоём всё внутрь заносите.
Меня отстегнули в последнюю очередь и проводили туда же. Спасибо хоть наручники не стали вновь надевать.
— Товарищ капитан, — поинтересовался солдатик со штык ножом, — мне её охранять? А если она через сетку полезет?
— И вещдоки, которые занесли. — Подтвердил Каренин. — А в помощь тебе ещё двое. С автоматами. И никуда она не денется. Ты пробовал по этой сетке лазить?
— Никак нет, — часовой отрицательно мотнул головой.
— А ты попробуй, а потом будешь задавать глупые вопросы, — Каренин усмехнулся и захлопнул калитку.
Я внимательнее присмотрелась к ограде. Сетка, как сетка, только с мелкой ячейкой. В обуви сложновато будет, но босиком управиться, наверняка получится. Но, если думают, что невозможно, пусть так и думают.
Замполит задерживался, а мне вдруг захотелось есть. Причём конкретно, словно кишки марш играть начали. Капитан со старлеем уселись в автомобиль, солдатики, что меня сопровождали, на кучу песка, которая была вывалена тут же под сеткой. В общем, никому пока до меня дело не было, и я решила подкрепиться.
Достала банку с килькой и покрутила её перед глазами.
Синицына, твою мать. Я еду заказывала в Пятёрочке и консервы, которые привозили оттуда, имели колечко. Потяни и откроется. А чем я собиралась эти банки вскрывать? Технологии двадцатого века, которыми владел Петенька, мне были недоступны, а как открывал Пуговкин подобную консерву, в каком-то фильме, я помнила. Никак. Хороша бы я была сидя в пещере и таращась на продукты, до которых добраться невозможно.
Сплюнула под ноги и взяла коробку с тортом. Сняла верхнюю часть и уставилась на это чудо кондитерской фабрики. И это грильяжный? Похоже, от него была только коробка, а внутри просто вафельное печенье. И за что целый рубль, спрашивается, содрали?
Почему назвали тортом, стало понятно, когда попыталась вытянуть кусочек. Он не был разрезан, цельный на всю коробку, вот и обозвали так. Оторвала сбоку часть картона и, вытолкав торт на свет Божий, раскрыла рот в предвкушении наслаждения. Громкий возглас, относящийся явно ко мне заставил закрыть рот и обернуться.
Часовой, млять. Смотрел на меня и ругался:
— А ну немедленно положи вещдок где взяла! Руками не трогать, и отошла к дальней стенке!
Я глянула на него, как ненормального. Во-первых, я это купила на свои честные сбережения и деньги одноглазого старлея считала таковыми. Что с боя взято, как говорится — моё личное. А во-вторых, где он здесь стенку увидел, придурок? Я в клетке из сетки, как её там, рабицы.
А ещё прикинула, пока он откроет калитку, пока ему придут на помощь, чтобы отобрать у меня продукты питания, я запросто полтора торта умять смогу и хоть немного заморить червячка.
Поэтому показала часовому фак и, раскрыв рот пошире, откусила здоровенный шмат.
— Товарищ капитан, — заорал часовой, не отводя от меня взгляда, — она вещдоки уничтожает!
Двое с автоматами подскочили с песочка и растерянно начали переглядываться. А что они могут сделать? Пригрозить? Расстреляют за то, что ужинаю?
Старлей и Каренин прибежали как на пожар и уставились на меня. Им тоже показала фак и отвернулась. Не знаю, поняли они, что это такое или нет, но Каренин беззлобно сказал:
— Да пусть ест, а то худющая как глиста.
Я едва не подавилась. Вот же сволочь, как он оценил мои прелести. А ему что, буренка нужна в постели? Бычара недоношенный. А я ещё жалела, что замполит его без мыла поимеет, когда выяснится, какого иностранного шпиона он приволок, зараза. За это, проглотив очередной кусок, нагло потребовала:
— Капитан. Прикажи часовому мне выдать штык-нож. Консервы нечем открыть.
Ожидаемо в ответ прилетело нечто невразумительное. Ну и флаг им в руки. Достала колбасу и, оторвав горбушку от хлеба, продолжила ужин. Потом взяла две бутылки Боржоми и, упираясь крышками друг в друга, откупорила одну.
— Ничего себе, как ловко, — высказался старлей наблюдая за мной, — первый раз вижу
