Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2 - Женя Батуридзе
Акио, этот громила в выцветшей гавайской рубашке, до этого с интересом разглядывал свои татуировки — драконы, змеящиеся по его мускулистым рукам, казались живыми в полумраке. Он тихонько почесывал плечо, словно чувствуя несуществующий зуд.
— Знаешь, Акио-сан, — задумчиво произнес Пак. Сначала могло показаться, что он смотрел на город, но на самом деле взгляд Пака был устремлен в пустоту, туда, где, как он чувствовал, скрывались ответы. — Я тут подумал. Если существует потусторонний мир, то должен же быть и какой-то… менеджмент. Ну, знаешь, отдел кадров, бухгалтерия, логистика. Кто-то же должен распределять души, вести учет, следить за порядком. Мне, как бизнесмену, это кажется логичным.
Акио хмыкнул и перевел взгляд со своей руки на Пака. В его глазах промелькнула искорка черного юмора.
— Не знаю, как насчет бухгалтерии, господин председатель, — пробасил он, и его голос, обычно хриплый и развязный, теперь звучал удивительно серьезно. — Но отдел жалоб у них точно работает хреново. Я им уже столько устных заявок в весьма вежливой форме отправил на поставку хотя бы нормального сакэ и сигарет, а в ответ — тишина. Ни одного ответа. Ни одного подтверждения. Это просто свинство. Раз заставляют нас тут висеть в неведении, то хоть бы обеспечивали всем необходимым.
Пак едва заметно улыбнулся. Его губы, обычно жестко сжатые, чуть дрогнули.
— Может, у них просто нет бюджета на такие излишества? Или твои запросы слишком специфичны? — предположил он.
— Да какой бюджет! — возмутился Акио. Он взмахнул руками, его движения были резкими, порывистыми. — Мы тут, можно сказать, в непонятной полувечности торчим, а они нам даже элементарных удобств предоставить не могут. Это нарушение прав потребителей! Я вот думаю, может, профсоюз организовать? Будем бороться за свои права. За нормальное пиво! За хорошие сигареты! Ты как, господин председатель, вступишь?
Пак едва заметно улыбнулся.
— Пожалуй, воздержусь, Акио-сан. У меня и в мире живых с профсоюзами были слишком сложные отношения.
В этот момент возникшую в их укромной нише тишину нарушил звук. Негромкий, чем-то похожий на шарканье побитой собаки. Пак и Акио синхронно обернулись. В коридор, тяжело дыша, словно только что пробежал марафон, ввалился профессор Томимо. Он выглядел так, будто за ним гналась стая голодных волков. Его халат был помят, волосы растрепаны, а лицо, обычно холеное и самодовольное, теперь было серым, осунувшимся и покрытым испариной. Глаза его бегали по сторонам, полные дикого, загнанного страха. Он прижимал к уху телефон, словно пытаясь защититься им от невидимого преследователя.
— О, глядите-ка, — проговорил Акио, и в его голосе прозвучали нотки нескрываемого злорадства. — Наш великий хирург решил почтить присутствием.
Томимо, конечно же, не заметил их. Он прислонился к стене, его дыхание было частым и прерывистым. Дрожащими пальцами он набирал номер, его губы беззвучно шевелились, словно он повторял какие-то заклинания. Томимо долго слушал гудки, и с каждой секундой его лицо становилось все более бледным, а страх в глазах рос, превращаясь в панику. Он судорожно сжимал телефон, словно от этого зависела его жизнь. Наконец, на том конце ответили.
— Алло? — зашипел он в трубку, прикрывая рот ладонью, словно пытаясь заглушить собственный голос. — Это я. Я больше не могу ждать! Это расследование… оно слишком близко подобралось! Кто-то проверял мои счета!
Томимо замолчал, слушая ответ. Акио и Пак наблюдали за ним, не проронив ни слова, словно два хищника, выслеживающие свою жертву.
— Мне плевать на эту девчонку! — вдруг выкрикнул Томимо. В голосе его звучала неприкрытая ярость, смешанная с отчаянием. — Пусть с ней делают, что хотят! Пусть хоть застрелят! Но её состояние… оно странное. Она не приходит в себя, хотя все показатели в норме. Врачи ничего не понимают. Это ненормально! Я боюсь, что это привлечёт слишком много внимания!
И тут на том конце провода что-то изменилось. Пак и Акио увидели, как лицо Томимо вытянулось от удивления, а затем — от чистого, животного ужаса. Он сжался, словно его ударили невидимым кнутом.
— Господин? — пролепетал он, и его голос дрогнул, став почти неслышным. — Простите, я не знал, что вы…
Пак нахмурился, глядя на растерянное лицо Томимо.
— Если вы хотите… То да… я могу узнать подробности о состоянии Теруми.
Томимо слушал еще несколько секунд, его голова судорожно дергалась, словно он пытался ухватить каждое слово. Затем он быстро кивнул, его глаза были полны обреченности.
— Да, господин. Я понял. Завтра в семь вечера. Я приду. — Последние слова прозвучали как приговор.
Он сбросил вызов, его рука дрожала. Томимо тяжело дышал, пытаясь унять сердцебиение, которое, казалось, стучало где-то в горле. Он опустился на диван, едва не сев на Акио, его тело обмякло, словно из него выпустили весь воздух. Он провел дрожащей рукой по лицу, вытирая пот.
— Ну вот, — прошептал Пак, когда Томимо, придя в себя, поспешно удалился. — Кажется, наша крыса сама бежит в мышеловку. И, похоже, он несет нам кое-что интересное. Не просто крошку сыра, а целый кусок мяса.
Акио лишь хмыкнул.
— Состояние Теруми… — тихо проговорил Пак, словно пробуя слова на вкус. Что же в этой профессорше столь важного?
Глава 26
На третий день, когда вечерняя синева уже начала сгущаться за окном, а Мия-сан мирно похрапывал на своей кровати, мой телефон снова завибрировал. Это была Сато Рина.
В груди что-то сжалось от облегчения. Наконец-то. Детектив вышла на связь, значит, есть новости. Вероятно, она что-то раскопала про финансовые схемы Томимо или про семью Ямада. Я поднял трубку, чувствуя прилив адреналина.
— Алло? — тихо проговорил я, мой голос прозвучал сухим, почти не своим, словно я пытался выдавить его из пересохшего горла.
— Доктор Херовато? — раздался в трубке низкий, с легкой хрипотцой, женский голос. Он был спокойным, идеально ровным, но в его интонациях сквозил оттенок мягкого, почти ласкового превосходства, от которого у меня мгновенно заледенели кончики пальцев. Этот голос я узнал бы из тысячи, даже если бы меня разбудили среди ночи. Голос, который преследовал меня с первого дня в Токио. Это был голос Ямады Аяме.
В мозгу что-то коротнуло, словно порвался важный
