Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус
Сестренки за последний год сильно вытянулись, ростом уже с Лиду стали. То есть я день рождения праздновать с Лидой в Кишкино приехал, ее мать одну отпустила, причем с ночевкой: двадцать первое пришлось на субботу и мы планировали вернуться в Пьянский Перевоз только в воскресенье вечером. Правда, Лиду мать отпустила все же не со мной, а с Валькой, которая тоже в Кишкино приехала, а туда вообще все двоюродные праздновать тройную днюху собрались. И Маруся, конечно, праздновала со всеми, а еще Чугуновы меня поздравлять приехали. Маринка с детьми, а Вовка один: у него жена с отпрысками в какой-то санаторий на море убыла. Вовка-то тоже убыл, но на мой день рождения все же к нам прилетел. А прилетел один потому что больше билетов на самолет не нашлось…
И подарков мне очень немало обломилось, но все же сестренкам их досталось куда как больше. Однако мне подарки все же были поинтереснее — с точки зрения взрослого мужчины. Правда, Надюха осталась в своем репертуаре и сшила мне новый костюм, причем по какой-то иностранной моде и он мне очень понравился. Причем не фасоном, а цветом: Надюха сшила его из какой-то легкой ткани цвета кофе с молоком, причем молока в кружку явно перебухали. А когда я весь из себя нарядный вышел на публику, оказалось, что и саму ткань наша училка выбрала очень правильно: температура, по ощущениям, на улице едва до двадцати поднялась, но в пиджаке было совершенно не холодно — а вот в доме, где было гораздо теплее, я от жары тоже не страдал.
Но все же сидеть за столом, где собралось больше трех десятков человек, в пиджаке было не очень удобно, так что я его снял и повесил на спинку стула. И Лида вдруг у меня спросила, зачем Надюха такую странную подкладку сшила: на левой поле изнутри на пуговках был пристегнут практически кусок брезента. Надюха услышала и даже открыла рот — но издать звук я ей успел не позволить:
— Ну ты же знаешь, что я еще редактором в журнале подрабатываю, приходится читать рукописей много — и вот чтобы их в руках не таскать и не мусолить, Надюха мне такой пристяжной карман и сделала.
— А почему ты ее Надюхой зовешь? Она же тебя гораздо старше…
Но на этот вопрос ей сама Надюха ответила:
— Так мы же не на работе, это в школе я Надежда Ивановна, а на улице меня даже первоклашки Надюхой кличут. Это у нас тутошнее, Кишкинское. Имен в деревне мало, так каждому чуть не с рождения дают имя, от прочих все же отличное. Дядя Алексей — он с измальства Алексеем был, потому как есть уже у нас и Алеша, и Лешка, тетку Наталью тоже даже муж Наташей не называет. А я вот Надюхой зовусь, и если не в школе меня кто-то Надей или Надеждой назовет, то я и не пойму, что ко мне человек обращается. А вот Вовок у нас получилось двое, потому что Вовка Чугунов вообще из Павлово — и поэтому нашего Вовку все чаще как раз Шарлатаном и называют, его так баба Настя прозвала. А ты чего сидишь-то как не родная, вон, салат себе накладывай, его как раз Вовка наш и придумал, очень вкусный получился. И не смотри, что в миске мало осталось, его тетя Анна небось ведро наготовила, я видела: в холодильнике еще две таких же миски с ним стоит, — и, повернувшись ко мне, добавила: — А вот Лиды у нас в деревне еще не было…
Из подарков самый, что ли, памятный мне сделали мужики из Грудцинской артели имени Чкалова: они преподнесли мне опять зажигалку. Но не просто зажигалку, а пятимиллионную зажигалку, выпущенную артелью, и на корпусе была припаяна маленькая копия ордена Шарлатана. Беря подарок в руки, я снова вспомнил, как в этом доме… то есть в родном доме, который здесь же стоял раньше, я взял в руки ту самую «Зиппо», и у меня буквально горло перехватило от воспоминаний. Но я вдруг понял, что вспоминаю-то не шестидесятипятилетнего старика, а пятилетнего мальчишку, который вдруг понял, что его ожидает — и который все же сумел ход истории немного подправить, так как «прошлая история» ему очень сильно не понравилась. И половину ночи я просто провалялся в кровати, думая о том, сколько же всего мне удалось изменить. А с утра я задумался и о том, как много я изменить не успел. Пока не успел…
Кода мы собрались возвращаться в Перевоз, я посадил за руль Вальку, сказав ей, что мне нужно кое-что обдумать. Просто после подаренной зажигалки я все же довольно многое вспомнил и о «прежней жизни», вспомнил то, о чем, казалось, вообще навек забыл — и теперь меня одолевали мысли о том, как лучшее из моих воспоминаний воплотить в нынешнюю реальность. В основном всякие мелочи, конечно, вспоминались — но ведь и мелочи могут сделать жизнь гораздо приятнее, причем уж точно не одному мне. Однако когда таких мелочей буквально сотни и тысячи, голова просто пухнуть начинает от размышлений о том, как расставить приоритеты в производстве этих… довольно полезных все же мелочей. И, погруженный в эти мысли, я вообще не заметил, как мы доехали.
Хорошо еще, что Валька, подвезя нас к Лидиному дому, громко сказала:
— Все, мы ехали-ехали и приехали, Вовка, вылезай и проводи Лиду до квартиры.
— А ты езжай домой, меня не жди, я сам до своего дома дойду.
— Ага! А кто полный багажник подарков разгружать будет? Лида, ты его все же не очень задерживай: я-то не очень спешу, а вот он…
Наверняка у Вальки какие-то странные мысли появились, и хорошо, что они у Лиды не возникли, так что мы спокойно распрощались после того, как ее мама дверь открыла и я отправился «разгружаться». И разгружался бы я очень долго, но Валька, с которой мы все же жили в соседних квартирах, позвала на подмогу мужа, так что всего за три ходки мы багажник опустошили, просто свалив все подарки на пол в большой комнате. А когда я остался один, я просто плюхнулся в кресло и снова стал перебирать в голове, что и за чем нужно будет сделать. Мысли путались, я испугался, что что-то снова забуду, потому схватил тетрадку и начал все в нее записывать — и просидел с тетрадкой в руках до рассвета. То есть не очень-то и долго, все же «самая короткая ночь года», рассвет уже в три начинается…
Первого июля в Пьянском Перевозе заработал новый, двадцатимегаваттный, энергоблок на поселковой электростанции. Газовый, так что небо он дымом особо не портил. Но вот «избыточное тепло», которого, как бы почти всех тепловых станциях, получалось втрое больше, чем электричества, в теории могло протекающую неподалеку Пьяну вообще вскипятить. Но так как о подготовке этого энергоблока люди заранее знали, а речку кипятить никто не хотел, то и противодействие такому «неэкологичному» случаю было заготовлено, причем тут как раз Валька постаралась. И постаралась она по принципу «раззудись плечо, размахнись рука», из-за чего даже труба электростанции стала шедевром инженерного искусства, так как внутри нее стояли очень непростые теплообменники, а вокруг…
Рядом с поселком за лето было выстроено почти десять гектаров теплиц. В смысле, строились теплицы, там пока только площадку забетонировали и каркасы стальные поставили, но уже все это начали застеклять и обещали, что «до осени все сделают». Конечно, летом теплицам столько тепла с ТЭЦ точно не требовалось, а зимой, даже по самым скромным расчетам, «лишним» теплом с электростанции можно было и пятнадцать гектаров отапливать — но для лета рядом с электростанцией две относительно небольших градирни поставили, а зимой ведь и дома в поселке требовалось отапливать. Так что получилось (согласно отправленному начальству отчету) вроде все очень сбалансировано — а вот как Валька выцыганила из Резниковой деньги на такое очень немаленькое и недешевое строительство, для меня осталось загадкой. Впрочем, и разгадывать ее у меня желания не возникло, потому что «тепличный комбинат института» (так все это сооружение теперь именовалось) мне других забот добавил выше крыши. Ведь чтобы в теплице что-то росло, нужно было, чтобы в ней люди работали, и по составленным двоюродной нормативам людей требовалось немало: на гектар полагалось двенадцать тепличниц. А это — как ни крути, сто двадцать суровых теток, которым, кроме всего прочего, и жить где-то требовалось. Но эта-то проблема в принципе решаемая, однако тетки в подавляющем большинстве своем завели привычку еще и детей рожать, причем еще и не по одному — а детям требовались и сады детские, и школы, и поликлиники. И пионерские лагеря летом, и я уж не знаю что еще. А так как тепличный комбинат официально принадлежал институту, то поселковые власти совершенно справедливо решили, что все перечисленные блага новым работницам институт и предоставить обязан.
