Умница - Хелена Эклин

Хелена Эклин

Умница

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)

Главный редактор: Яна Грецова

Заместитель главного редактора: Дарья Башкова

Арт-директор: Юрий Буга

Руководитель проекта: Елена Холодова

Литературный редактор: Александра Самарина

Корректоры: Зоя Колеченко, Евгений Яблоков

Дизайнер: Денис Изотов

Верстка: Максим Поташкин

Фото на обложке: Elina Garipova / Trevillion Images

Оформление обложки: ТОО «Зерде Паблишинг»

Разработка дизайн-системы и стандартов стиля: DesignWorkout®

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© 2025 by Helena Echlin

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2025

⁂

Посвящается Джордану

Я представляю, как моя гнилостная чернота разливается по ее телу, пульсирует в венах, заполняет каждую клеточку. Как же хочется вытащить свое ядовитое жало из ее невинной плоти!

Рейчел Каск. Дело жизни: о материнстве

Сейчас

1

На столике у окна стоит ваза с фруктами, в которой, по странному стечению обстоятельств, оказались и керамические плоды. Блестящие фарфоровые груши сорта «вильямс» лежат вперемешку с тускло-зелеными, в коричневую крапинку, словом, такими несовершенными, что никак не спутать с искусственными. Так и хочется отделить их друг от друга, чтобы только взять под контроль хоть что-нибудь в своей жизни. Я уже тянусь к вазе, как вдруг распахивается дверь. В комнату входит жизнерадостная девушка и бодро сообщает:

– Меня зовут Келли. Моя хорошая, мы обязаны забрать у вас шнурки. Такие здесь порядки.

– Пожалуйста.

Я снимаю ботинки и отдаю ей шнурки. Ничего страшного, это будет маленькая уступка в обмен на большую победу. Все равно я выберусь отсюда.

– Мы уже изъяли у вас все острое, – добавляет она.

– Острое?

– Ну да, мы забираем колюще-режущие предметы, милая. Всякие там бритвы, пилочки для ногтей. У вас, впрочем, почти ничего не было. Только карандаш.

– Чем же я теперь буду писать? – спрашиваю я, хотя, по правде говоря, мне и писать-то нечего. К тому же правая рука еще перевязана, а порезы ноют так, что я едва смогла бы нацарапать хоть одно слово, даже «ПОМОГИТЕ».

Как бы там ни было, я согласилась остаться здесь на две ночи. Выбора у меня, впрочем, особо не было.

– В гостиной есть все необходимое, там очень мило и уютно, горит камин. И тихо: мамочек с младенцами переселили в другое крыло, так что вас никто не потревожит.

Келли бросает на меня выразительный взгляд, словно хочет напомнить, что моя дочка Луна, появившаяся на свет три дня назад, на тридцатой неделе, в самый канун Рождества, лежит сейчас в отделении интенсивной терапии для новорожденных в одной из лондонских больниц. Там за ней присматривают самые лучшие специалисты. Она в надежных руках. А вот кто действительно в опасности, так это Стелла.

Келли скользит взглядом по комнате – может, проверяет, заметила ли я вазу с фруктами? Вдруг это своего рода тест: если я не притронусь к ним, она решит, что я потеряла связь с реальностью. А если начну их сортировать, подумает, что у меня маниакальная страсть к гиперконтролю.

Пит часто говорит, что тревога – мое естественное состояние, что я вечно ищу повод для беспокойства. Возможно, он прав – меня слишком сильно волнует, что обо мне подумают. Я заставляю себя глубоко вдохнуть и медленно выдыхаю. Отвожу взгляд от вазы и натягиваю на лицо широкую улыбку.

– Что дальше?

– Переоденьтесь. Я подожду снаружи, – говорит она и выходит, закрыв за собой дверь.

Я остаюсь одна. На кровати аккуратно разложены белоснежная футболка с длинными рукавами и белые спортивные штаны на флисовой подкладке. Здесь у них своя униформа.

Обстановка напоминает уютный дорогой отель: дубовые балки под потолком, удобное кресло и большая кровать с безупречно выглаженными хлопковыми простынями и горой декоративных подушек. На стене напротив окна висит натюрморт: блеклые очертания бутылок и банок на темном фоне. Пустые сосуды. Может, с них-то нам, матерям, и стоит брать пример?

Кто-то уже разобрал вещи из сумки, которую привез Пит. В ванной лежат зубная щетка и раствор для контактных линз, а на столике у окна – молокоотсос, подключенный к сети и готовый к работе. В ящиках комода сложено мое нижнее белье, но другой одежды не видно – неужели Пит забыл про нее?

Ты должна выиграть эту войну, напоминаю я себе. К тому же телефон при мне, так что я не совсем безоружна. Я переодеваюсь в одежду, которую подготовила Келли, и иду в ванную. Там стоит плетеная корзинка с кусочками мыла в красивой обертке. Быстро меняю прокладку. Не заляпать бы кровью светлые штаны!

Возвращается Келли и забирает мою прежнюю одежду. Обещает, что скоро принесут обед, и предлагает присесть и немного отдохнуть. Когда она уходит, я подхожу к окну и смотрю на безмятежный зимний пейзаж: голые деревья, холмы, на которых пасутся овечки. Пит не поскупился, чтобы меня сюда устроить, нужно отдать ему должное. Я обещала ему расслабиться, но не могу. Не могу достать душистое мыло с запахом лаванды и герани и окунуться в горячую ванну. Я обнимаю себя за плечи и начинаю медленно покачиваться взад-вперед.

Стук в дверь – и снова заходит Келли. Она даже не стала дожидаться моего ответа.

– Чуть не забыла, – говорит она и протягивает руку. Я смотрю на нее, гадая, уж не намек ли это на чаевые. – Ваш телефон, – уточняет она. – По нашим наблюдениям, гостям гораздо проще расслабиться, если не приходится отвлекаться на телефон.

– Он мне нужен.

– Вы сможете пользоваться им, когда захотите, – добавляет Келли, но я качаю головой и лишь крепче сжимаю мобильник в руках. Она что-то бормочет о необходимости согласовать это с руководством, но спорить не решается.

Когда Келли уходит, я снова поворачиваюсь к окну. Меня пугает мысль, что Пит не осознает, в какой опасности находится Стелла. Я обещала остаться, но обещание можно нарушить. До Лондона всего пара часов, и, хотя у меня нет ни пальто, ни шнурков, телефон по-прежнему при мне – а значит, можно вызвать такси. Правда, не факт, что его пропустят на территорию. Да и потом, если о моем замысле узнают, меня наверняка попытаются остановить. И все же я должна вернуться к Стелле.

Она появилась на свет восемь лет назад. Роды были изнурительными, но потом я никак не могла уснуть и все лежала, завороженная ее чудесным запахом – ароматом ванильного пудинга, карамели, жимолости. Это запах чего-то большего, чем человек, думала я, так сладко благоухает незримая сущность самой жизни.

Теперь от нее не веет сладостью. Оглядываясь назад, я понимаю: когда я узнала о том, что случилось с Бланкой, Стелла уже начала меняться.

Тогда

2

Когда мы со Стеллой заметили мою подругу Эмми, ее дочь Лулу уже неслась к морю. Стелла же, напротив, зажала уши руками и застонала:

– Слишком громко.

– Что такое, солнышко? – спросила я.

Эмми в это время расстелила на песке одеяло и осторожно уложила на него свою малышку Мэдлин, а потом аккуратно присела рядом, стараясь не помять подол белого платья в полоску. Стоял дивный