Внедроман - Алексей Небоходов

– Помните, как у нас кот прошёл через сцену? Вот это была настоящая звезда кадра! – Михаил восторженно хлопнул ладонью по колену.

– Да уж, кот явно был главным режиссёром, – улыбнулась Ольга, поправляя выбившуюся прядь волос и плотнее укутываясь в плед, будто прячась от собственных воспоминаний. – Я чуть не умерла от смеха, когда Михаил в роли сантехника рассматривал этот проклятый вентиль с такой страстью, словно решал философскую проблему мирового масштаба.

Конотопов, изображая обиду, выпятил грудь и поднял палец вверх с видом строгого преподавателя:

– Между прочим, это был профессиональный подход! Играть нужно так, чтобы даже сантехники поверили, будто ты один из них. Сергей, ты как оператор скажи: убедительно ведь?

Сергей усмехнулся, поправляя камеру, и с ироничной серьёзностью кивнул:

– Убедительнее некуда, Миша, особенно когда кран решил устроить незапланированный водопад. Вот это я понимаю драматургический поворот!

Катя громко рассмеялась, прикрыв рот ладонью и кокетливо подняв брови:

– Самое смешное было, когда мы лежали на полу и никак не могли понять, то ли мы актёры, то ли жертвы сантехнической катастрофы. Искусство всегда требует жертв и мокрого паркета.

Смех снова прокатился по комнате, стирая последние остатки напряжения и смущения. Михаил впервые за долгое время ощутил полную удовлетворённость и лёгкость. Он медленно обвёл глазами друзей и сказал с редкой для него искренностью:

– Знаете, друзья, я многое повидал и сделал в жизни, но такого настоящего, живого кино ещё не снимал. И честно говоря, не хочу на этом останавливаться. Давайте продолжать! Пусть соседи заранее готовят тазики, но мы не сдаёмся!

– Конечно! – подтвердил Алексей, снова разливая напиток по стаканам и высоко поднимая свой. – За новые фильмы, за новые потопы и за новых соседей!

Все дружно подняли стаканы, и комната наполнилась весёлым гомоном. Дождавшись тишины, Ольга повернулась к Михаилу и с тёплой улыбкой заглянула ему прямо в глаза:

– Михаил, спасибо тебе за этот опыт. Никогда бы не подумала, что можно так раскрыться, так забыть обо всём и просто жить этим странным кино. Ты открыл для меня новую себя.

Михаил улыбнулся ей в ответ, почувствовав, как на сердце становится тепло и спокойно:

– А я благодарен тебе, Оля. И всем вам, друзья. Ради таких моментов и стоит снимать кино.

Все молча согласились с ним, наслаждаясь теплотой момента, смехом и лёгкостью, наполнившими старую советскую квартиру – место их маленького кинематографического чуда.

Глава 7. Интимный ликбез эпохи застоя

Ольга осторожно приоткрыла дверь в квартиру и, чуть высунувшись, тихо произнесла:

– Заходи только тихо, сын недавно уснул.

Михаил перешагнул порог и замер, ожидая, что половицы сейчас обязательно скрипнут, выдавая незваного гостя, но всё было на удивление спокойно. В квартире царил мягкий сумрак, приглушавший даже робкое тикание настенных часов, словно они тоже боялись кого-то разбудить.

В прихожей пахло свежим бельём и едва уловимым детством, характерным для всех домов, где живут дети. На стене слева висели семейные фотографии в деревянных рамках, слегка выцветшие, но явно бережно хранимые. Внизу, на полке, лежала ровная стопка мальчишеских футболок и пижам, будто ожидающих своей очереди в бой с детскими снами.

Михаил почувствовал странную неловкость оттого, что стоит здесь, рассматривая чужую жизнь и вещи, но вместе с тем ощущал себя гостем, которого давно ждали, но не решались позвать.

Ольга беззвучно сняла с него куртку, повесила её рядом со своим плащом и уже чуть веселее прошептала:

– Пойдём на кухню, я там всё приготовила.

Они прошли в небольшую гостиную, где на журнальном столике были аккуратно сложены книги и старые выпуски журнала «Огонёк». Михаил усмехнулся про себя: Ольга даже в мелочах была человеком основательным до невозможности.

На кухне было уютно: горела настольная лампа под тканевым абажуром, на столе, покрытом простой, но опрятной скатертью, уже стоял нехитрый домашний ужин. Михаил поставил принесённую бутылку вина и, доставая штопор из кармана пиджака, полушутливо произнёс:

– Вот и обещанная культурная контрабанда. Говорят, даже пить можно.

Ольга негромко рассмеялась:

– Надеюсь, это не тот напиток, которым бабушки горло полоскают?

Михаил нарочито серьёзно осмотрел этикетку:

– Исключительно для внутреннего применения.

Вино открылось с уверенным хлопком, заполняя кухню ароматом винограда и праздника.

Ольга подняла бокал, легко улыбнувшись:

– Тогда за внутреннее применение?

– Именно, – ответил Михаил, осторожно чокаясь.

Они пригубили, глядя друг на друга поверх бокалов, и вдруг стало легко, словно они всю жизнь вот так сидели на этой кухне, не нуждаясь в подтверждении близости.

Ольга первой нарушила тишину, аккуратно возвращая бокал на стол:

– Знаешь, недавно поняла, что мой мальчишка уже совсем взрослый. Вчера бегал с разбитыми коленками, а сегодня заявляет, что ему срочно нужны часы, потому что взрослые носят.

– Время вообще циничная вещь, – задумчиво произнёс Михаил, вращая бокал в руке. – Смешно: мы думаем, что не меняемся, а меняется всё вокруг. Дети напоминают нам об этом особенно болезненно.

Ольга мягко улыбнулась, с лёгкой грустью поправив непослушную прядь волос. Михаил подумал, что этот жест был одновременно трогательным и невероятно женственным.

– А я сама не поняла, как оказалась здесь, на этой кухне. Детство, институт, замужество, развод, и вдруг сын считает, что без часов на улице появляться нельзя. Как будто я и не жила, а просто наблюдала со стороны.

Михаил понимающе кивнул – ему, человеку, прожившему две жизни, было знакомо это чувство.

– Мы все иногда становимся наблюдателями, – осторожно заметил он. – Чаще всего именно тогда, когда думаем, что находимся в гуще событий. Такой уж парадокс жизни.

Ольга посмотрела на него с лёгкой усмешкой:

– Ты опять заставляешь меня думать о том, о чём я не хотела вспоминать. Это твоя особенность – тревожить сознание окружающих?

Михаил слегка усмехнулся и ответил с вызовом:

– Скорее, это защитная реакция. Чтобы меньше думать о себе, заставляешь думать других. Очень рекомендую.

Они тихо рассмеялись, возвращая разговор в более безопасное русло. Михаил придвинулся ближе к столу и, глядя ей прямо в глаза, произнёс:

– Но сейчас я готов тебя слушать без всяких защитных механизмов. Расскажи о себе, Оль. Чтобы я понял, кто ты на самом деле.

Она ненадолго замолчала, словно собираясь с мыслями. Затем медленно сделала глоток, глядя куда-то за плечо Михаила, и с лёгкой иронией начала говорить, будто листала старую, пожелтевшую от времени книгу своей жизни:

– История у меня, Миша, самая обычная, до зубной боли простая. Хотя, знаешь, даже в такой истории всегда полно мелких загадок и непонятностей.

Она на миг отвела взгляд, будто смотреть в глаза при откровении было