Егерь. Системный зверолов - Николай Скиба

— СТОЙ! — крикнул я, среагировав мгновенно, будто молния ударила. Холодный и шершавый серп в руке впился в ладонь.

Сразу рванул к мастерской. Ноги топтали траву, сердце колотилось, как молот по доске, а серп в руке качался.

Мысли неслись: что делать если она не послушает и потянет за засов? Что предпримет кошка Барута? Если выскочит, начнётся хаос, шипение, а то и хуже. Как угомонить её? Или, чёрт возьми, если она кинется на мать, придётся бить серпом по лапам. Главное — держать её подальше от Ольги, любой ценой.

И не остановилась несмотря на мой оклик! Прошла всего секунда, но засов уже скрипнул, когда я добежал до мастерской.

Дверь начала отворяться с протяжным стоном, как старый сундук.

Ольга обернулась на мой крик, её лицо исказилось удивлением. Брови взлетели, глаза расширились, а рука застыла на засове, будто время замедлилось.

Мои шаги гулко отдавались в ушах, трава пружинила под ногами, а рубаха задралась, цепляясь за ремень. Я вытянул руку с серпом, готовый перехватить Ольгу, если кошка рванёт наружу.

Но… ничего не произошло.

Дверь распахнулась, я молча отодвинул женщину в сторону и замер в ожидании, но внутри было пусто.

Ни шипения, ни когтей, ни горящих глаз.

Только пыльный воздух, пахнущий ржавым металлом и старым деревом, ударил в нос. Половицы скрипнули под ногами, когда я шагнул внутрь. Я замер, переводя дыхание — пульс всё ещё стучал в висках.

Кошки не было. Ни следа, ни звука.

Я моргнул, оглядывая мастерскую: верстак с разбросанными гвоздями, моток верёвки в углу, тёмное пятно на полу от старого масла — всё как и было. Но где, чёрт возьми, кошка Барута? Может, выскользнула, пока я был в лесу? А как? Засов был на месте, я же проверял!

Ольга положила руку мне на плечо, я повернулся. Её лицо чуть смягчилось, но в глазах плескалось недоумение. Она поправила выбившуюся прядь волос.

— Ты чего, дурной, что ли? — сказала она, её голос был усталым, но с лёгкой насмешкой, как будто женщина пыталась скрыть тревогу. — Кричишь, будто крыша загорелась.

Я стоял, не находя слов.

Горло пересохло, будто пылью забило. Как кошка исчезла? Куда? Чёрт, так хотел её приручить!

Мои пальцы сжали серп сильнее, плечи напряглись, как канаты, натянутые на кол. Но может оно и к лучшему, чёрт знает, что бы случилось, будь она сейчас внутри.

Я осмотрел каждый угол. Полки с инструментами, куча тряпок, ржавый молоток без ручки — ничего.

— А что ты тут хотела? — спросил, стараясь держать голос ровным, хотя мысли путались. Я повернулся к женщине.

— Да ерунда, — ответила она, пожав плечами. Её взгляд скользнул по верстаку, потом на дверь. — Не поняла, почему мастерская на засов закрыта. Непривычно как-то. Ты что ли начал что-то делать?

Я выдохнул, стараясь не выдать облегчения. Пульс замедлился, но в груди всё ещё ворочалось напряжение.

Надо было объяснить, не вызывая подозрений. Я повернул серп в руке, его лезвие тускло блеснуло, и шагнул к верстаку, будто невзначай.

— Закрыл, потому что нас год назад обокрали, помнишь? — сказал, проводя пальцем по лезвию, ощущая его неровности. — Оставим открытым — всё растащат. А я тут иногда работаю, вот, серп точил, обещал же, что потихоньку начну работать.

Я показал ей инструмент, поворачивая его так, чтобы свет отразился на металле. Ольга смотрела на меня, её брови смягчились, а губы дрогнули в лёгкой улыбке. Она шагнула ближе, её рука потянулась к моей голове, и пальцы взъерошили волосы. Жест был быстрым, но тёплым.

— Молодец, сынок, — сказала женщина тихо и мягко. — Уже за дело берёшься. Мне приятно.

Я кивнул, тепло её слов осело в груди, словно глоток отвара Ирмы.

— Ага, слушай, а иди в дом, займись ужином? Я наловил окуней, в ведре у дома. Сейчас закончу тут и приду.

Её глаза расширились, она посмотрела на меня с удивлением, но тут же улыбнулась шире, её лицо осветилось, несмотря на усталость. Она поправила передник, её движения стали чуть живее, как будто моя забота добавила ей сил.

— Окуней? — переспросила, голос дрогнул, но она сдержалась, кашлянув. — Хорошо, сынок, спасибо. Это… очень кстати.

Я кивнул, но тут же вспомнил про ловушку со зверем у дома. Чёрт! Ольга же сейчас пойдёт туда и наткнётся… На горностая! Когда она открывала дверь мастерской перепугался так, что всё из головы вылетело.

Я постарался не выдать спешки.

— Ой, подожди тут секунду, — сказал, поднимая руку с серпом. — Есть вопрос, сейчас вернусь.

Ольга нахмурилась, её пальцы замерли на переднике.

— Куда это ты? — спросила она, но я уже рванул к дому, не отвечая. Добежал до кучи досок, где спрятал ловушку.

Горностай сидел тихо, его алые глаза следили за мной, будто изучая. Шерсть слабо мерцала, как звёзды в мутном небе, а хвост лежал неподвижно, не хлеща по прутьям. Он выглядел спокойным, почти любопытным, уши слегка подрагивали, ловя звуки. Я задержал взгляд — удивительное создание, в нём чувствовался живой ум. Странное ощущение, которое будто транслировали татуировки.

Я схватил ловушку, стараясь не трясти её, чтобы не спугнуть зверька. Прутья царапнули ладони, вес был лёгким, но неудобным, заставляя напрячь плечи. Ведро с рыбой подхватил другой рукой, его ручка звякнула, когда окуни плеснулись.

Обогнув дом, выбрал угол, где тень от крыши падала на землю, скрывая всё в полумраке. Там, у стены, где трава была выше, а старый бочонок гнил в углу, я поставил ловушку. Она почти слилась с землёй, укрытая тенью и травой. Горностай не шевельнулся, только его глаза блеснули, когда я поправил прутья.

— Веди себя хорошо, — сказал спокойно, и зверёк замер, чуть склонив голову.

Вернувшись к Ольге, протянул ей ведро с рыбой, стараясь выглядеть естественно. Её брови взлетели, она посмотрела на ведро, потом на меня, и её губы дрогнули в лёгкой улыбке.

— Да я и сама могла бы взять, — сказала она, принимая ведро. Её пальцы коснулись ручки. — Что, хотел лично передать, да?

Я почесал затылок. Ну ладно, наверное, что-то подобное бы и ляпнул. Поэтому пожал плечами, скрывая неловкость.

— Ага, вроде того, — буркнул в ответ. Ольга улыбнулась шире, её глаза потеплели.

— Ценю твою заботу, сынок, — сказала она тихо и чмокнула в щёку, её голос