Егерь. Системный зверолов - Николай Скиба

— Дедушка узнает, и тебе конец. Без разрешения короля ловить питомцев? Ха! Ты хоть понимаешь, что тебя из деревни вышвырнут, как шелудивого пса?

Чувствовалось, как её слова пытаются вгрызться в меня, но не поддавался. Её тон был как уксус, пролитый на открытую рану, но она не знает, что я не поведусь на детские провокации — не тот возраст. За жизнь уж повидал достаточно таких, как она — тех, кто думает, что власть и связи делают их непобедимыми. Я стоял ровно, плечи расправлены, дыхание спокойное, несмотря на то, что горностай снова зашуршал в ловушке, будто напоминая о себе.

— Не рассказывай никому, Виола, — сказал я твёрдо, но без угрозы.

В моей голове мысли скакали от одной к другой — что можно предложить ей за молчание?

Она прищурилась, её глаза блеснули, как у кошки, почуявшей добычу. Девушка шагнула ближе, её сапоги мягко впечатались в траву, а волк за её спиной чуть шевельнул ушами, но остался на месте.

— Ого, как мы заговорили, — протянула Виола, её голос сочился ядом, но в нём появилась новая нотка заинтересованности. — А с чего мне молчать, а, Зверолов-неудачник? Ты мне никто. Думаешь, я буду покрывать какого-то доходягу, который возомнил себя приручителем?

Она ткнула пальцем в мою сторону.

— Ты не пройдёшь обряд, твоё будущее — это огород и тяпка. Или, может, кузнецу в подмастерье пойдёшь, будешь угли ворошить? Если, конечно, дедушка не решит, что ты слишком опасен для деревни. А он решит, поверь. Один намёк от меня, и ты будешь гнить в этом лесу, пока твоя мамаша будет плакать.

Ого, а это достаточно жёстко. Её слова были как пощёчина, но я не дрогнул. Мои пальцы сжали ловушку чуть сильнее, грубые прутья впились в кожу, но я не позволил эмоциям Макса взять верх.

Она рисовала мрачную картину, и, чёрт возьми, знала, как бить по больному. Но я заметил, что она не уходит. Просто стояла, смотрела на меня, её глаза бегали по моему лицу, по ловушке, по горностаю, который снова зацарапал внутри, издавая высокий, раздражённый писк. Она ждала моей реакции, и это был шанс. Хорошо, я тебе подыграю, пигалица. Правда едва сдержал улыбку — настолько мне было очевидно, что она просто что-то хочет от меня получить. И это только на руку.

— Кхе-кхе, — кашлянул я, слегка наклонив голову, но не отводя взгляда. — Что ты хочешь?

Её губы дёрнулись в кривой улыбке, но в глазах мелькнула искра. Девушка шагнула ещё ближе, её запах — смесь травяного настоя и какого-то резкого цветочного масла — ударил в нос.

— Будешь мне должен! — протянула она, голос стал тише. — О, я найду, как с тебя взять. Ты думаешь, мне интересно возиться с тобой? Но раз ты так хочешь сохранить свой ма-а-а-а-а-а-аленький секрет…

Она сделала паузу, её пальцы снова теребили сумку, а волк за её спиной чуть повернул голову, его янтарные глаза следили за мной.

— Я приду. И ты сделаешь, что я скажу. Без вопросов. Иначе дедушка узнает всё, и твоя жизнь станет ещё хуже, чем сейчас.

Ого! Во даёт! Пришлось показательно нахмуриться, будто размышляю. Она думала, что держит меня за горло, но я видел в этом возможность. Виола — внучка старосты, не последний человек в деревне. Если получится наладить контакт в будущем, это может обернуться выгодой. Не сейчас, но позже. Она согласилась прийти, несмотря на все её россказни про мою «хворь». Это о многом говорило. Странно, ведь только что одёрнула руку. Поверила мне? Нет, вряд ли. Играет какую-то роль? В любом случае, она не так проста, как кажется.

— В рамках разумного — согласен, — сказал я, держа голос ровным. — Приходи, договоримся.

Виола фыркнула, её глаза сверкнули торжеством. Она развернулась, её коса качнулась, а волк лениво последовал за ней. Она бросила через плечо:

— Не обольщайся, Макс. Я вернусь, и ты отработаешь свой долг. Готовься.

Несколько секунд задумчиво смотрел, как она уходит в сопровождении своего агрессивного зверя, пока горностай в ловушке снова не заскрёб — его когти царапали прутья, но я не обращал внимания. Мои мысли крутились вокруг того, что произошло. Не видел ничего страшного в том, чтобы помочь ей с чем-то, если это сохранит мой секрет. К тому же, иметь что-то общее с внучкой старосты — это не так уж плохо. Это может открыть двери, которые иначе останутся заперты, а я должен использовать все доступные возможности. А ещё, в следующий раз при мне не будет живого доказательства моего нарушения. Эх, дитё, даже не понимает, где прокололась.

Но её поведение… Обращать внимания на эти детские попытки задеть за живое? Нет, это прошло мимо меня, не вызвав никаких эмоций, разве что недоумение.

Вот только…

Она слишком легко согласилась, несмотря на тяжесть моего «нарушения». Хотя, вспоминая тот зависший на ловушке взгляд… Девчушка-то явно знаниями должна обладать, раз дед Зверолов? Или подобный способ поимки она всё же видит впервые?

Так, чёрт с ней, я сделал что хотел. Теперь, когда прямая угроза сошла на нет, нужно быстро сделать так, чтобы обезопасить себя. «Звериный кодекс» изучу позже, когда смогу уделить этому должное внимание, сейчас точно не до этого.

Я опустился на корточки перед ловушкой.

Горностай внутри был в ярости: его маленькое тело металось, когти скребли по прутьям, а глаза с алыми искрами горели, как раскалённые угли. Он шипел, обнажая мелкие, но острые зубы, а его мерцающий хвост хлестал по стенкам, будто молния в клетке. Я смотрел на него, стараясь не делать резких движений.

Зверь был напуган, и это делало его опасным, несмотря на размер. Я знал, что с агрессивным животным нельзя суетиться — любое лишнее движение или звук может спровоцировать его ещё больше.

— Спокойно, дружок, — сказал я тихо, опуская голос до мягкого, почти шёпотного тона. Мои ладони легли на землю рядом с ловушкой, чувствуя влажную прохладу почвы. — Никто тебя не тронет.

Горностай замер на миг, его уши дёрнулись, но потом он снова зашипел, вцепившись когтями в стебли «телесника». Я не двигался, давая ему привыкнуть к моему голосу. Мои пальцы почему-то слегка дрожали, но я держал руки расслабленными, чтобы не спровоцировать зверя. Нужно было показать, что человек перед ним не угроза, но и не слабак. Животные чувствуют страх, а я не собирался давать ему