СФСР - Алексей Небоходов

В какой—то момент его рука легла на стол, лоб опустился на запястье. Он сидел так, слушая гул техники, тиканье в батарее и щелчки стабилизатора напряжения через равные промежутки времени.

Срочность стала невыносимой, словно кто—то включил сигнал тревоги, звучащий не снаружи, а внутри, пронизывая всё его тело. Она росла, давила, становилась удушливой, а чем громче звучала в нём, тем тише он становился внешне.

Теперь Аркадий знал точно: нельзя терять ни секунды, потому что каждая уводила Полину к исчезновению. Если он не успеет, она перестанет быть человеком и превратится в «единицу учёта», как указано в ведомственных инструкциях. Государственная собственность – с правом передачи, перемещения и полной недоступностью.

И виноват в этом будет он, тот, кто мог спасти, но не успел.

Ладогин поднял планшет, на автомате открыл контакты. Пальцы дрожали от скорости мыслей, не успевавших оформить себя в слова. Имя «Панов И.И.» казалось отчеканенным с холодной точностью. Он нажал на вызов.

Гудки тянулись мучительно долго, каждый растягивался, усиливая ощущение потерянного времени. Первый, второй, третий – и лишь после четвёртого, когда напряжение в груди стало почти физическим, раздался сухой щелчок соединения.

– Да, – ответил Панов, устало и деловито. Не вопрос, не эмоция – простая фиксация звонка.

– Игорь, слушай внимательно. Мне нужно срочно в Златореченск. Завтра. Не послезавтра, именно завтра. Это критически важно, – голос Аркадия звучал ровно, но напряжение было в каждом слове. Он не кричал, но слова его звучали приговором.

Пауза длилась чуть дольше обычного.

– Командировку? – с лёгким удивлением уточнил Панов, будто просили билет в открытый космос.

– Да, официально. Немедленно.

Ещё одна пауза.

– Я оформлю запрос. Но ты же понимаешь: Златореченск – это непросто. Там допуски, списки, сверки. Это займёт время.

Аркадий медленно выдохнул, едва дыша:

– Времени нет. Оформи как угодно. От моего имени, по внутренним протоколам, по экстренному каналу. Мне всё равно как – просто сделай это.

Панов замолчал. В его молчании не было поиска решения – только привычная внутренняя инерция, нежелание делать лишнее.

– Чтобы получить допуск, нужны подписи: твоя, отдела режима, УГО, затем отдела логистики. На каждом уровне – сверка и подтверждение. Минимум сутки. И это по ускоренной схеме.

Слова Панова звучали чётко и последовательно, будто он зачитывал инструкцию – сухую и обезличенную, предназначенную не для диалога, а для формального соблюдения процедуры.

– У тебя есть полномочия, – резко сказал Аркадий. – Ты можешь инициировать процесс сейчас: открыть контур, подать заявку, ввести код.

– Полномочия есть. Но правила важнее, – с лёгкой усталостью ответил Панов. – Я не могу идти против них. Особенно сейчас.

Его голос оставался ровным и безэмоциональным, словно закрывал дело за отсутствием состава.

Аркадий сжал планшет. Внутри всё напряглось, будто тело уловило отказ быстрее мозга.

– Ты не понимаешь! У меня два дня. Даже меньше. Это не командировка и не работа. Это…

– Я понимаю, – спокойно перебил Панов. – Но я не нарушаю протоколы. Никто не нарушает. Я здесь всего лишь механизм, шестерёнка. Я не могу остановить систему или развернуть её, только вращаться внутри.

В его словах не было ни жалобы, ни оправдания – лишь холодное признание своей функции. Панов не уклонялся, он просто подчёркивал незыблемость правил.

Аркадий ощутил, как внутри разгорается раздражение – медленное, вязкое, разливающееся под кожей. Не от слов Панова, а от самой системы, которую он помогал создавать и защищать. Он принадлежал ей полностью – внедрял, развивал, обслуживал – пока не столкнулся с её безразличием лично. И только сейчас, в тишине после звонка, осознал это окончательно. Голос в трубке поставил точку в его иллюзии причастности и контроля.

Аркадий бросил планшет на пол. Устройство упало без звука, словно впитав его раздражение и страх. Комната стала теснее, воздух – плотнее. Время сжималось, заставляя его мыслить быстрее и отчаяннее.

Он снова поднял планшет, вошёл на внутренний портал и открыл форму заявки – бесконечный лабиринт граф и полей. Аркадий спешно вводил данные, пальцы срывались, путаясь в цифрах и кодах. Система сухо отвечала отказами, требуя новых подтверждений и подписей. Чем больше он заполнял, тем запутаннее казался путь – бюрократия захлопывала перед ним двери одну за другой.

Аркадий почувствовал, как теряет контроль над ситуацией. Минуты исчезали, унося последнюю надежду успеть. Он откинулся в кресле, пытаясь успокоить дрожь в руках и наладить дыхание. Нужен был иной подход – живой человек, способный сказать простое «да».

Имя всплыло в памяти сразу: Виктор Лихолетов, генерал, глава службы безопасности Головы, человек, способный решить любой вопрос одним звонком. Решение казалось рискованным, но выхода не было. Аркадий быстро набрал номер генерала.

На удивление, трубку сняли почти мгновенно. Голос Лихолетова прозвучал спокойно, будто он ждал звонка.

– Виктор Александрович, это Аркадий. Мне нужна срочная личная встреча. Вопрос не телефонный.

Пауза была короткой, но мучительной.

– Хорошо. Жду через двадцать минут.

Ладогин замер, не сразу поверив услышанному. Генерал не задавал вопросов, не тянул время – просто назначил встречу.

Политик вскочил, схватил ключи и выбежал из квартиры, боясь передумать. Спускаясь по лестнице, он чувствовал, как тревога постепенно отступает, уступая место осторожной надежде.

Город встретил его равнодушным вечерним светом. Аркадий сел в машину и повернул ключ зажигания, ясно осознавая: от встречи с генералом зависит не просто его судьба, а жизнь Полины.

В кабинет Лихолетова Аркадий вошёл ровно через двадцать минут. За это время он успел пройти несколько контрольных точек, миновав коридоры с зеркально—гладкими стенами, где его шаги звучали глухо и тяжело.

В кабинете Виктора Александровича Лихолетова царила строгая, почти казённая атмосфера, лишённая любых признаков уюта. Обстановка была холодной и функциональной: тёмная мебель, серые стены, ровные стопки документов на столе.

Генерал стоял у окна вполоборота к вошедшему. Гражданский костюм сидел на нём безупречно, подчёркивая подтянутую фигуру и строгий вид. Обычно невозмутимое лицо теперь выражало холодное ожидание, а взгляд изучал Аркадия, словно генерал заранее знал, зачем тот пришёл.

– Присаживайся, – сказал Лихолетов без рукопожатия и приветствия. Его голос звучал административно вежливо и отчуждённо.

Аркадий сел напротив генерала и коротко вздохнул, собираясь с мыслями. Слова, тщательно отобранные заранее, теперь казались бессвязными и слабыми. Он держался прямо, скрывая волнение, хотя сердце выдавало его слишком частыми ударами.

– Виктор Александрович, – негромко, почти сдавленным голосом начал он. – У меня экстренная ситуация. Мне нужно срочно попасть в Златореченск. Вы знаете, как там всё устроено. Я своими силами уже ничего не смогу. Прошу вашей помощи.

Генерал не перебивал, внимательно слушая и словно оценивая