СФСР - Алексей Небоходов
– Я в курсе ситуации, – произнёс генерал ровно и бесцветно, словно зачитывая инструкцию. – Но и ты знаешь: есть процедура, и нарушать её никто не станет. Даже я не дам тебе зелёный свет, когда речь идёт о закрытом городе.
Аркадий почувствовал, как внутри всё сжалось. Он невольно наклонился вперёд, сжав пальцы на краю стола:
– Я не прошу нарушать закон, только ускорить процесс. У вас есть влияние. Здесь вопрос жизни человека. Вопрос личной ответственности.
Лихолетов едва заметно поднял бровь и сухо усмехнулся. На его лице читалась не насмешка, а холодная отстранённость человека, для которого должность превыше личного.
– Личная ответственность? – тихо произнёс генерал, словно пробуя слова на вкус. – У всех нас личная ответственность, Аркадий. Моя – обеспечить соблюдение порядка. Любое исключение ставит под удар всю систему. Ты это знаешь лучше других.
Эти слова обрушились на Ладогина холодной, беспощадной волной, не оставляя даже тени надежды.
– Вы не понимаете, Виктор Александрович, – заговорил он снова, стараясь удержать голос ровным. – Это не просто формальность, это судьба человека. Полине скоро двадцать пять. Если я не успею, она попадёт под «акт отчуждения». Вы знаете, что это значит. Она станет государственной собственностью. Это нечеловечно!
Генерал сделал шаг навстречу, медленно и чётко приближаясь к Аркадию. Его лицо оставалось невозмутимым:
– Послушай внимательно. В этой системе нет понятий «человечно» или «нечеловечно». Есть закон и порядок. Любые попытки их обойти ведут к последствиям гораздо более тяжёлым, чем ты представляешь. И коснутся они не только тебя, но и многих других людей.
Он говорил тихо и отчётливо, донося до сознания политика главное:
– Я не могу тебе помочь. Никто не сможет, если ты решишь действовать в обход. Запомни это. Тебя предупреждает не только я – тебя предупреждает сама система.
Аркадий застыл, ощущая, как последняя надежда уходит, уступая место жестокому осознанию собственного бессилия.
– Виктор Александрович… – начал он тихо, собирая последние силы для попытки уговорить генерала.
Генерал медленно поднял руку, останавливая Аркадия. Его взгляд был строг и не допускал возражений.
– Разговор окончен, – ровно сказал Лихолетов. – Ты получил мой ответ.
Ладогин поднялся, с трудом сохраняя равновесие. Тело казалось чужим и онемевшим. Коротко кивнув генералу, он понял: спорить или просить бессмысленно.
Покидая кабинет, Аркадий чувствовал, как холодная пустота вытесняет все эмоции и мысли. Он шёл по длинному пустому коридору к выходу, и каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Теперь, когда все варианты были исчерпаны, осталась лишь одна жестокая ясность: он один на один с системой, частью которой всегда был.
Надежда растворялась быстро, уступая место полному ощущению поражения.
Вернувшись домой, политик первым делом погасил свет, пытаясь хоть ненадолго отгородиться от мира. В полумраке он прошёл к шкафчику, достал бутылку виски, налил щедрую порцию и опустился в кресло, не включая лампу. Темнота поглотила комнату, превращая её в убежище от бессилия.
Виски обжёг горло, распространившись тёплым, болезненным огнём. Аркадий закрыл глаза, позволяя отчаянию полностью охватить себя. Он чувствовал себя человеком в стеклянной клетке, способным видеть происходящее, но не в силах что—либо изменить. Он не хотел думать, что сейчас происходит с Полиной, не мог представить её взгляд, теряющий последнюю надежду. Каждый глоток был попыткой заглушить совесть и страх.
Тишину нарушил резкий сигнал планшета. Вздрогнув, Аркадий протянул руку и взял устройство со стола. Экран резко осветил комнату, нарушив уединение. Высветилось короткое уведомление: «Ваш запрос на поездку в Златореченск одобрен. Автоматическое разрешение получено». Простые буквы равнодушно светились зелёным, не понимая важности этой информации.
Сердце ударило так сильно, что на мгновение показалось, будто внутри что—то оборвалось. Аркадий перечитал сообщение снова и снова. Разрешение, за которое он так боролся, теперь было перед ним – словно чудо или издёвка судьбы, пришедшая слишком поздно. Грудь наполнилась смесью облегчения и боли, дыхание прервалось.
Отчаяние сменилось лихорадочной активностью. Он вскочил с кресла, отставил стакан и бросился к компьютеру, открывая сайт с билетами. Пальцы дрожали, промахиваясь по клавишам. Время снова ускорилось, отбирая шанс на спасение.
Покупка билетов заняла считанные минуты, которые растянулись в вечность нервного ожидания подтверждения. Когда на экране высветилось сообщение об успешной покупке, Аркадий глубоко выдохнул, словно только сейчас вспомнив, как дышать. Но почти сразу пришла новая тревога: разрешение могло опоздать, и шанс был иллюзорным. Впереди ожидали новые препятствия, возможно, ещё сложнее и опаснее.
Не теряя времени, он набрал номер диспетчерской и сдержанно попросил срочно направить служебный автомобиль. В ответ прозвучало сухое подтверждение: «Принято. Машина выехала».
Аркадий резко поднялся и начал собирать вещи, хватая первые попавшиеся предметы. В голове метались вопросы и страхи: вдруг поезд задержится, затянется проверка документов, система не пропустит его на последнем этапе? Мысли смешались в неразборчивый гул, мешая думать рационально.
Набросав в сумку одежду, документы и самое необходимое, он застыл посреди комнаты, чувствуя вновь подступающую неопределённость, от которой пытался убежать. Аркадий ясно понимал: самое трудное впереди. Теперь каждое действие будет даваться с огромным усилием. Единственный шанс спасти Полину – не думать о последствиях, а двигаться вперёд, пока остаётся хоть капля сил.
На мгновение Аркадий замер, опустив голову и крепко сжимая сумку. Происходящее казалось ему жестокой шуткой судьбы, проверкой на способность идти до конца. Страх больше не был врагом – он стал необходимым спутником, источником адреналина, поддерживающим движение. Сейчас Ладогин окончательно понял: впереди его ждёт главная битва жизни.
Решительно вдохнув, он вышел в пустой, освещённый тусклыми лампами подъезд. Ключ глухо щёлкнул в замке, оставив за спиной квартиру как символ покоя, к которому уже невозможно вернуться. Каждый шаг вниз по лестнице отдавался гулким эхом в груди, напоминая о серьёзности принятого решения.
На улице его встретила ночная прохлада, одновременно колючая и отрезвляющая. Воздух был наполнен далёкими звуками города, равнодушного к его борьбе. Аркадий направился к машине, чувствуя, как сердце постепенно успокаивается, переходя на более ровный ритм. Решимость, рожденная отчаянием, вытесняла панику, сменяясь ясным осознанием, что теперь каждое действие будет испытанием на пределе его возможностей.
У тротуара уже ждал служебный автомобиль. Аркадий молча сел на заднее сиденье и коротко кивнул водителю. Машина плавно тронулась, заливая светом дорогу впереди. Теперь путь был только один – вперёд, навстречу опасностям и неопределённости. Мужчина ясно осознавал: легко уже не будет никогда.
Глава 7
На вокзале стояла непривычная тишина – не пустая, а сдержанная, напряжённая, полная недосказанных слов и коротких
