Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн
– Да… с парочкой храмов и типа того. – Мона старалась, чтобы это звучало так же очевидно, как должностная инструкция рабочего на предприятии. Тишина на другом конце линии говорила сама за себя. Мона так злилась, что у нее путались мысли. Сколько лет она терпела унижения своих родителей и часто скрытую в них дискриминацию только из страха, что они ее отвергнут. Слишком много лет. Хватит. Конечно, это неподходящий момент для давно назревшей дискуссии, за которой последует ссора, а возможно, и разрыв отношений, но Мона не хотела больше покоряться матери. Не сегодня.
– Бывший бог… – задумчиво произнесли на том конце.
– Пожалуйста, не гугли его, там один бред, – добавила Мона и потерла виски́, как часто делал муж, но, к сожалению, особого облегчения это не принесло.
Тем временем опять раздалось тихое причмокивание, потому что свинка снова поймала мизинец Моны. При виде подрагивающих ушек ее гнев мгновенно развеялся. Сейчас у нее есть дела поважнее, чем конфликты с родителями. Хотелось бы ей предложить малышке что-нибудь кроме воды. Однако чай ребенок не захотел, а единственным безобидным напитком в холодильнике Бальтазара, который ей удалось найти, оказалась кола. Оставалось надеяться, что он скоро вернется домой.
– Значит, он… бывший бог?
– Я-я его призвала, когда в музее случилась беда и нам там понадобилась помощь.
– Чтокакчто?
– Слушайте, что говорит вам Бальтазар. Я скоро позвоню. Обещаю! – У нее правда получилось говорить спокойно и решительно, как она всегда себе представляла. Это подействовало и на ее мать, и из трубки сквозь кашель послышалось:
– Ладно.
– Пока, мама.
– Мы тебя любим, звездочка! Береги себя!
– Обязательно.
– Хрю! – вставила малышка-ёкай у нее не коленях, и Мона со вздохом положила трубку. Два темных глаза-пуговки вопросительно посмотрели на нее, крошечные лапки постукивали ее по бедрам. Сейчас свинка была размером с молодого поросенка, разве что чуть покрепче. Скорее всего, из-за львиной части, которая также привела к возникновению хвоста с кисточками и лапкам. Может, она и была немного толстовата, Мона не разбиралась в этих монстрах. До сих пор подобных существ она видела только в форме статуи перед своим любимым китайским рестораном, только эти скульптуры были далеко не такими милыми, как крошка-ёкай, и на самом деле создавались по прототипу собак.
– Как же тебя зовут, м-м? – прошептала ведьма, но малышка только моргнула, а потом снова ухватила ее за палец и начала сосать. – Ничего другого у меня для тебя, к сожалению, нет. Здесь нет ничего для детей, – пробормотала Мона больше себе самой, чем созданию, которое, вероятно, ее не понимало.
При этом квартира Бальтазара оказалась на удивление уютной. Старое франкфуртское здание, лофт, вероятно, где-то в хорошем, богатом районе города. Квартира среди многих других. Но, судя по табличкам на двери, соседей у него не было. Ее бы не удивило, если бы он купил весь дом, просто чтобы спокойно здесь жить.
Мона с любопытством поднялась и пошла осматриваться дальше. Ребенку, очевидно, нравилось, когда его покачивали, так что небольшая прогулка по приватным апартаментам Бальтазара оказалась наилучшим способом скоротать время.
Из гостиной Мона видела модернизированную стеклянную крышу, потому что в квартире с открытой планировкой было мало стен и дверей. Винтовая лестница вела на второй этаж, через перила которого открывался вид на жилую зону и столовую. Лофт мечты с темно-красными кирпичными стенами и металлическими опорными колоннами. Старые деревянные книжные стеллажи высотой до второго этажа придавали гостиной необходимое тепло. Они были заполнены тысячами тысяч книг, а на корешках Мона обнаружила совершенно неизвестные ей языки. Некоторые из символов поведали ей, что это колдовские книги, которые лучше просто так не вытаскивать.
Мона с ребенком на руках обошла коричневый кожаный диван с двумя одинаковыми креслами и с любопытством посмотрела на второй этаж. Наверное, оттуда можно было попасть в его спальню, потому что единственная другая дверь, точнее арка, вела на кухню, где она уже перерыла все шкафчики.
У него на самом деле оказалось несметное множество трав, в том числе и для чая, аккуратно хранившихся в банках, среди них нашелся и фенхель, от которого поросенок отказался. Множество смесей из дальних стран, названия которых Мона не сумела прочесть, она предпочла не пробовать. Ее позабавила мысль о том, как архидемон варит невообразимые зелья в ведьминском котле. Даже если в реальности он злобно не хохотал, когда поднимался зеленый дым или котел светился.
Почему-то она иначе представляла себе квартиру демона. Повсюду ковры, фотографии, бесконечные растения, а также мебель из темного дерева и ткани кремового цвета. У Моны сложилось впечатление, что он действительно здесь жил. Мебелью явно пользовались, на диване виднелись следы долгого послеобеденного сна вроде вмятин на обивке и трещинок на коже. И в отличие от квартиры Моны большие растения в горшках прекрасно себя чувствовали. Ведомая любопытством, она вышла в оранжерею, которая полностью оправдывала свое название.
Зачаровывать растения было очень сложно, потому что ты либо рождался с талантом к садоводству, магической, на самом деле, способностью, которой иногда обладали даже некоторые смертные, либо тебе приходилось очень много трудиться, чтобы этот талант приобрести. Путем длительных бесед с фикусом человек мог настроиться на особую частоту ауры, и как бы фантастически это ни звучало, Мона чувствовала себя очень странно, пытаясь вести красноречивый разговор со своими суккулентами.
Она с завистью погладила здоровые листья большой монстеры.
– У-у-у-у, щекотно! – послышалось в ответ. Ведьма сразу отдернула руку.
– Пс-ст! – зашипело из другого угла.
– Но ты только посмотри, Фред. Женщина, разве мы когда-нибудь видели здесь женщину? – доносился радостный щебет из листьев монстеры, и теперь уже Мона отошла от растения на целый шаг.
– Ты только пугаешь ее и ребенка… о, гляди, какая малышка… – Этот голос исходил от бонсая, который стоял около монстеры на маленьком столике прямо рядом с проигрывателем для пластинок.
– Это было задолго до нас, – зашуршали листья фикуса.
– Ха, молодежь… скольких из вас я уже пережило. – Голос бонсая казался каким-то корявым, и, внимательно присмотревшись, Мона действительно разглядела в его коре лицо.
– Хрю! – демоненок с интересом вытянул лапки.
– Да, я задаюсь тем же вопросом, – пробормотала совершенно сбитая с толку ведьма и решила пока уйти из оранжереи.
Это уже немного перебор для одного дня, но стоило ей сделать два осторожных шага спиной вперед в сторону двери, поросенок начал выворачиваться. Мона изо всех сил старалась не выпустить маленький сверток из рук. Дикий несчастный писк сопровождался буйным ляганием.
– Да, знаю, знаю… но мне… мне нечего дать тебе попить, – в отчаянии шептала Мона. Ей с трудом
