Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов

Он мысленно обозначил план действий: минимум слов, максимум наблюдений. Осторожная проверка личных дел коллег, ненавязчивые обходы лабораторий, молчаливое присутствие в курилках. И никакого следа. Всё должно выглядеть так, будто Дмитрий не делает ровным счётом ничего.

Глава 10

Виталий Санин приехал в Московский институт биопсихомеханики в начале второго, когда жизнь в старинном особняке текла особенно размеренно. Он ненадолго задержался перед входом, чувствуя спокойствие здания, где совершались открытия на грани фантастики и безумия. Его тревога смешалась с ожиданием важного разговора, который мог стать ключевой точкой затянувшегося расследования.

Оказавшись внутри, Виталий ощутил беззвучный диалог с воздухом, пропитанным запахом старых книг, лака и давних тревог. Студенты и преподаватели двигались тихо, словно боялись нарушить хрупкое равновесие между реальностью и тайной. Идя по коридору, он невольно отмечал двери, похожие на застывшие порталы в другие миры.

Дверь с табличкой «Профессор Роман Георгиевич Туманов» нашлась в самом конце коридора. Собравшись с мыслями, Виталий коротко постучал.

– Да, войдите, – прозвучал сдержанный, усталый голос.

Кабинет был небольшим, уютным и старомодным: резной письменный стол, тяжёлые портьеры, книжные шкафы от пола до потолка. Профессор сидел за столом перед стопкой бумаг, взгляд его был настороженным.

– Добрый день, Роман Георгиевич, – сказал Виталий, войдя и прикрыв дверь. – Спасибо, что согласились уделить время.

Туманов внимательно оглядел гостя поверх очков и медленно кивнул.

– Чем обязан?

– Виталий Санин, Федеральная служба охраны, – представился он, садясь в кресло напротив. – У меня вопросы о вашем бывшем сотруднике Борисе Тимошине. Надеюсь, вы поможете прояснить некоторые детали.

Лицо Туманова дрогнуло, губы сжались. Он снял очки, положив их на бумаги, будто откладывая вместе с ними тяжесть воспоминаний.

– Тимошин… Давно не слышал это имя, – осторожно произнёс профессор, глядя в окно, словно ища подсказку в сером московском небе. – И не надеялся услышать снова.

– Что вы можете рассказать о нём? Любые детали важны, – настаивал Виталий.

Профессор помолчал, определяя степень своей откровенности. Затем вздохнул, слегка откинувшись назад.

– Тимошин был одарённым, даже талантливым. Но именно это делало его опасным. Гениальность иногда открывает доступ к иным формам сознания, для которых мораль и этика размыты.

Виталий слушал, отмечая малейшие оттенки интонаций профессора.

– В чём именно его опасность?

– Он не просто стремился познать неизведанное, – продолжил профессор, – Тимошин пытался управлять тем, что изучал. Его исследования балансировали на грани допустимого. Я не всегда мог его остановить, признаюсь, иногда и не хотел. Интересно было увидеть предел его возможностей. Но этот предел оказался намного дальше, чем предполагалось.

– Мне нужны конкретные примеры, которые могут его охарактеризовать.

Туманов поднялся и подошёл к чайному столику у окна. Предложив Виталию чай, он начал разливать напиток по чашкам.

– Однажды Тимошин задумал эксперимент с глубокой манипуляцией сознанием. Он утверждал, что можно не просто изменить восприятие, а полностью заменить личность человека. Мы сперва отнеслись скептически, даже иронично. Но ситуация быстро вышла из-под контроля.

Профессор поставил чашку перед Виталием и вернулся в кресло, собираясь с мыслями. Его руки так крепко сжимали чашку, что побелели костяшки пальцев.

– Что именно случилось? – осторожно спросил Виталий, чувствуя, как к сердцу подбирается холодок беспокойства.

Туманов поднял глаза, в них читалась тревога человека, столкнувшегося с чем-то, изменившим его навсегда.

– Подопытный исчез, будто его никогда не было. Тимошин назвал это успехом. Понимаете, что это значит?

– Сознание подопытного было успешно перенесено, – медленно произнёс Виталий.

– Именно так, – подтвердил профессор, вновь надевая очки. – Тогда я понял, насколько опасен Тимошин.

Туманов снова замолчал, рассматривая собственные пальцы, будто на них оживали картины прошлого.

– Тимошин с самого начала был исключительным, – почти обречённо продолжил он. – Ещё в аспирантуре он поражал дерзостью мысли и способностью видеть решения там, где другие не подозревали проблем. Мы привыкли мыслить в рамках моделей, а Борис стремился их нарушить, словно доказывал, что невозможного для него нет. Это впечатляло и одновременно пугало.

Туманов тщательно подбирал слова, выражая внутренний конфликт, неизменно возникавший при упоминании Тимошина.

– Его первый серьёзный проект… – Профессор замялся, решительно вздохнув: – Тимошин предложил использовать прямое воздействие на сознание для ускоренного обучения. Человек мог овладеть сложными навыками всего за несколько часов под специальной установкой. Руководство заинтересовалось и выделило ресурсы, однако первые испытания вызвали тревогу.

Профессор нервно поправил очки, посмотрев на Виталия.

– Испытуемые демонстрировали впечатляющие способности, но вскоре появились побочные эффекты: нарушения памяти, приступы паники, провалы в восприятии. Руководство потребовало прекратить эксперименты, но Борис настаивал, что это временные трудности на пути к прорыву.

Виталий внимательно слушал, улавливая каждое изменение интонации.

– Однажды Тимошин нарушил правила безопасности института и тайно провёл ночной эксперимент без уведомления коллег. Что именно произошло, до конца не ясно, но утром один испытуемый впал в кому, другой исчез. Бориса впервые решили наказать, однако каким-то образом он избежал уголовного преследования, но был вынужден покинуть институт.

Профессор осторожно положил руки на стол, пытаясь скрыть дрожь.

– Мы думали, что на этом всё закончится, но ошиблись. До нас доходили слухи о его новых, странных проектах вне института. Говорили о переселении сознания, манипуляциях восприятием времени и реальности. Поначалу казалось, это фантазии, но со временем я стал думать иначе. Тимошин не остановится, пока не достигнет цели или не разрушит самого себя. И, возможно, не только себя.

– Переселение сознания и манипуляции временем? – осторожно переспросил Виталий. – Есть подтверждения?

– Только слухи, Виталий Дмитриевич, – неохотно ответил профессор. – Официальных данных нет, но люди из окружения Тимошина иногда делились тревожной информацией.

– Что вы имеете в виду под «тревожной информацией»? – уточнил Виталий.

– Манипуляции сознанием, – осторожно ответил Туманов. – Тимошин верил, что может управлять не только сознанием, но и самой реальностью, изменять события прошлого и будущего. Звучит абсурдно, но, если бы хоть часть его экспериментов удалась, последствия могли быть катастрофическими. Под угрозой стабильность восприятия нашего мира.

Виталий почувствовал, что профессор избегает конкретики.

– Возможно, его исследования тайно продолжаются до сих пор? – спросил он.

Туманов вздохнул, опустив взгляд на остывший чай.

– Вполне вероятно. Борис Тимошин не тот человек, который легко отказывается от своих идей, особенно если они стали одержимостью. Я почти уверен, что он продолжил эксперименты тайно. Но это лишь мои предположения.

Понимая, что профессор сказал всё, что хотел, Виталий поднялся. Он поблагодарил за откровенность, хотя понимал, что услышал далеко не всё.

– Спасибо за информацию, Роман Георгиевич. Вы очень помогли.

Профессор тоже встал, кивнув с заметным облегчением.

– Будьте осторожны, Виталий Дмитриевич, – тихо сказал он вслед гостю. – С Тимошиным осторожность никогда не бывает лишней.

Виталий вышел