Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов

Алексей Небоходов

Хроники 302 отдела: Эффект кукловода

Глава 1

Я проснулся с привычной досадой и мерзким зудом от убожества вокруг. Квартира, куда я попал, заняв тело советского бармена, походила на музей социалистического реализма, и экспонаты подбирались с язвительной иронией.

На стене висел старый ковёр с таким вычурным узором, будто это тайное послание инопланетян. Рядом стояла глянцевая стенка – мечта советского обывателя, словно годами пропитанная жиром чиновничьих ладоней. Пластиковая столешница на тонких ножках казалась способной выдержать удар ядерной боеголовки. На подоконнике медленно умирал алоэ, явно стыдясь своего растительного происхождения. Стулья, испещрённые непонятными пятнами, одним видом вызывали у меня брезгливость.

Эти чупырлы не представляли себе, насколько жалкой была их жизнь. Радовались каждой мелочи, будто нахаляву получили билет в рай. Стада непуганых бегемотов вокруг верили в своё светлое будущее и прочие нелепые сказки, льющиеся в их уши ежедневно из каждого утюга.

Я лениво встал с кровати и подошёл к косо висевшему зеркалу. Отражение встретило меня холодным взглядом серо-голубых, почти ледяных глаз. Худощавое лицо с острыми чертами, губы презрительно искривлены. Я застегнул верхнюю пуговицу белоснежной рубашки, поправил воротник. Костюм советского бармена сидел идеально, словно сшитый на заказ. Конечно, иначе и быть не могло: я профи, безупречный актёр в дешёвом спектакле для идиотов.

Каждое утро я играл роль образцового советского гражданина, доброго бармена, любящего своё дело. В действительности я просто манипулировал глупцами, зная, что они никогда не заподозрят ничего большего. Смешно и грустно одновременно.

Мои мысли оборвал телефонный звонок. Чёрт бы побрал эти советские аппараты, тяжёлые как кирпич, с раздражающим звоном, от которого хотелось кого-нибудь убить. Я нехотя поднял трубку и холодно произнёс:

– Панов слушает.

Голос на том конце дрожал от усердия и рабского почтения:

– Александр, доброе утро! Клиент прибыл успешно, ждёт указаний. Какие будут распоряжения?

Я раздражённо закатил глаза. Эти кретины из будущего снова прислали очередного горе-путешественника, мечтающего поправить дела за счёт прошлого. Как будто я тут только для того, чтобы подтирать за ними сопли.

– Запоминай, – сухо и чётко произнёс я. – На три дня отправляешь его в адаптационную квартиру. Легенда стандартная: документы есть, работа в строительном тресте. Пусть даже нос на улицу не суёт, пока лично не дам инструкции. Понял?

– Да, Александр, всё будет исполнено! – отрапортовал голос.

– Свободен, – бросил я и с облегчением повесил трубку.

Я вздохнул, стараясь прогнать раздражение. Эти идиоты портили настроение, но такие моменты подчёркивали мою власть. Они были всего лишь пешками в моей игре, и это приятно холодило нутро.

Неспешно позавтракав, я снисходительно смотрел на остатки дешёвого кофе на дне чашки. Вкус отвратительный, но символически прекрасный. Всё здесь было таким же дешёвым и наивным, как этот напиток, который советские граждане принимали за настоящий кофе и пили с детской радостью, будто каждый раз выигрывали в лотерею.

Особенно забавно было наблюдать, как просто управлять доверчивой толпой. Покажи им дефицитную колбасу, и они пойдут за тобой хоть в ад, уверенные, что дорога ведёт прямо в светлое завтра. Обманывать этих лохов было даже скучно, но именно в этом заключалось особое удовольствие: тонкость манипуляций, искусство управления человеческим стадом доставляли почти физическое наслаждение.

Закончив завтрак, я аккуратно встал из-за стола и тщательно проверил содержимое карманов. Паспорт советского образца был аккуратно потрёпан – так, чтобы не вызывать лишних подозрений. Пропуск на работу, мелочь для автобуса, ключи – ничего лишнего. В моей жизни не было места случайностям.

Перед выходом я по привычке оглядел квартиру. Всё было на месте. Педантичность всегда оставалась моим верным союзником, не позволяя оставить следов, способных раскрыть мою сущность. Запер дверь и повернул ключ, испытывая лёгкое удовлетворение от завершённого утреннего ритуала.

На улице меня встретил привычный московский пейзаж конца семидесятых – пасмурное небо, серый асфальт и толпы людей с одинаково безразличными и при этом нелепо оптимистичными лицами. Спешащие служащие, рабочие с мутными взглядами, мамаши, тащащие вопящих детей в сад, бабки, ворчащие у подъездов. Всё это напоминало зоопарк, в котором звери не догадывались о своём заточении.

Проходя мимо, я испытывал циничное удовольствие. Истинный кайф – двигаться среди тех, кто даже не подозревает, что рядом идёт охотник. Я управлял их неосведомлённостью, словно дирижёр оркестром. Игра велась по моим правилам, и выигрыш всегда был моим.

На остановке я слился с толпой, настолько естественно, будто был рождён среди этих серых фигур. Они были частью моей гениальной постановки, в которой я – главный герой, а они – бездумная массовка.

Автобус подъехал, визжа тормозами, двери со скрипом открылись. Я шагнул внутрь, готовый продолжить спектакль очередного дня.

Толкаясь в автобусе, мысленно возвращался к тому последнему вечеру в Москве две тысячи двадцать пятого года, когда мой привычный мир рухнул, похоронив под собой безнаказанность и свободу. Воспоминания были острыми и чёткими, словно картины, вырезанные ножом и бережно хранимые памятью.

Я помнил ту ночь до мельчайших деталей. Тёмный переулок неподалёку от шумного проспекта, тусклый свет фонарей на грязных стенах старых домов, гул автомобилей вдалеке. Не торопился, ждал момента, когда миниатюрная блондинка с испуганными глазами свернёт в узкий, скрытый от чужих глаз проход.

Цыпочка была идеальна – нежная и беззащитная, словно специально созданная для моей игры. Она нервно оглядывалась, ускоряла шаг, прижимая сумочку. Её страх тянулся ко мне тонкой, невидимой нитью. Я уже предвкушал её покорность, тихие, отчаянные просьбы, которые только усиливали моё желание.

Всё произошло стремительно, будто многократно отрепетированное представление. Я приблизился бесшумно, ухватил её за локоть, развернул к себе, наслаждаясь её испугом. Девушка задрожала, тихо прошептав что-то бессвязное и обречённое. Я улыбнулся, осознавая абсолютность, но краткость своей власти, подобной вспышке спички во тьме.

Прижав её к стене, чувствуя под пальцами холодную шероховатость штукатурки, неторопливо задрал подол её платья. Ткань дрожала в руках, а кожа девушки покрылась мурашками от моих прикосновений. Кружевные трусики легко скользнули вниз, лишив её последней защиты и символа приличия.

Я почти ощутил вкус победы, вдохнул воздух, пропитанный страхом и властью, но именно в этот момент меня настигла неожиданность. Мощный удар в спину сбил с ног, тяжёлое колено придавило лопатки, стальные пальцы грубо заломили запястья за спину. Сквозь шум в ушах и болезненные вспышки перед глазами различил приглушённые команды людей в масках и тактических костюмах и тихие всхлипы девушки, отдалённые и теряющиеся в наступившем хаосе.

Ощущение было мерзким