Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов
Катя повернула голову; глаза блестели без слёз – лишь тепло и спокойствие, какое приходит, когда находишь искомое. Коснулась лица, провела пальцами по щеке – жест до боли знакомый; у Дмитрия невольно тронулась улыбка.
– Это было правильно, – прошептала она без тени сомнения. – Мы нашли друг друга, Дмитрий. И это не случайность.
Кивнул, слов не нашлось, просто притянул ближе. В ту секунду стало ясно: время, долго бывшее врагом, наконец стало союзником. Они – здесь, вместе; начиналось не продолжение прошлого, а новая история, которую напишут вдвоём.
История лишь начиналась. Лёжа рядом, молчали – и молчание было наполненным. Дмитрий смотрел на профиль, подсвеченный мягким светом лампы, и чувствовал, как изнутри растёт не просто любовь, а уверенность: нашёл своё место. Мысли шли о том, как странно устроена жизнь: отнимает, разрывает, уводит – и вдруг возвращает, давая второй шанс, которого никто не ждёт.
Катя повернулась; ладонь легла на грудь, от пальцев пошло ровное тепло. Взгляд – та же открытость, что была у бабушки, и ещё нечто своё: решимость, внутренняя сила, делающая её не отражением прошлого, а человеком, выбирающим судьбу.
– Что теперь? – спросила тихо; в голосе – не страх, а любопытство и готовность идти дальше.
Дмитрий задумался. Связь – не момент страсти, а нечто большее, способное менять обоих. Вспомнился триста второй отдел, Варвара и Виталий, их лица, когда узнают. Курносов и Маша, нашедшие в семьдесят девятом своё счастье; как их история рифмуется с его. Но всё это оставалось за пределами комнаты, за гранью мгновения.
– Теперь живём, – произнёс наконец твёрдо, несмотря на бурю внутри. – Живём, Катя. И делаем всё, чтобы это было настоящим.
Улыбнулась – и в улыбке было всё: согласие, обещание, вера, что справятся. Лежали, слушая тиканье часов, шум города за окном; в этом шуме слышалась передышка – будто время решило отпустить узду.
Он знал: история не заканчивается здесь. Дальше – стройка общей жизни; разговоры о семьдесят девятом, о Панове, о борьбе с самим собой за то, что дорого. Вопрос – как Катя примет его прошлое, ошибки, боль. Ответ уже пришёл: приняла в ту минуту, когда открыла дверь.
Катя поднялась, накинула лёгкий плед, подошла к окну. Силуэт в свете фонарей напоминал Екатерину – и в то же время был иным: уверенным, свободным. Обернулась, встретила взгляд и сказала:
– Знаешь, я думала, что бабушка ждала тебя. Даже когда понимала, что ты не вернёшься. Теперь, когда ты здесь, чувствуя это, понимаю – это не только для меня. Для неё – тоже.
Дмитрий встал, обнял со спины; тепло её тела передалось мгновенно. Город мигал огнями, как звёзды; странно, как жизнь, однажды оборвавшаяся, обретает продолжение. Что дальше – неизвестно, но уверенность была простая: справятся. Вместе.
Ночь продолжалась – не страстью, а разговорами, паузами, лёгкими прикосновениями, говорящими больше слов. Вспоминали прошлое, вслушивались в будущее, отмечали, как переплетаются судьбы. Дмитрий рассказывал о прошлом, о первой встрече с бабушкой, о схватке с Пановым и страхе потерять всё. Катя слушала, не перебивая; в глазах – столько понимания, что появилось чувство: услышан по-настоящему.
Говорили до рассвета, пока первые лучи не просочились сквозь шторы, окрашивая комнату в мягкое золото. В этом свете виднелась не только Катя, но и он сам – новый, отпущенный от груза прошлого, готовый к завтрашнему дню.
Дмитрий открыл глаза; первым было прикосновение её волос к щеке. Екатерина лежала рядом, положив голову на грудь, обняв за плечи. Он осторожно взглянул вниз, чтобы не тревожить сон. Утренний свет мягко очерчивал контуры, придавая происходящему лёгкую нереальность.
Она приоткрыла глаза и улыбнулась – чуть смутившись близости, не отстраняясь.
– Доброе утро, – прошептала хрипловато, доверительно. – Проснулась и не сразу поняла: реальность это или снова сон. Теперь понимаю, что реальность лучше.
Пальцы Дмитрия коснулись подбородка; осторожно приподнял лицо и глянул прямо в глаза.
– Если это сон, пусть длится бесконечно.
Засмеялась тихо, свободно, прикрыв лицо ладонью, будто пряча смущение.
– Ты знаешь, Катя, – сказал уже серьёзнее, выдохнув и собираясь с мыслью, – нам нужно кое-кого навестить. Если есть человек, кому первым сказать о возвращении, это Пётр Иванович Курносов. Он имеет право узнать.
Катя кивнула быстро, решительно – мысль приняла как свою.
– Конечно, Дмитрий. Он всегда был другом семьи. Он и Маша… для бабушки и мамы – почти родные. Я, считай, выросла у них на руках; знают меня с пелёнок. Для них мы не будем неожиданностью.
– Тогда решено, – сказал Дмитрий и осторожно сел на край кровати. – Собираемся.
Вскоре они ехали. Руль слушался уверенно; дорога к Курносову казалась не просто маршрутом через Москву – путешествием сквозь время, навстречу воспоминаниям, с которыми ещё только предстояло разобраться.
Катя сидела рядом, следя за лентой фасадов за окном. Первым нарушил тишину Дмитрий – понимал: ей нужно знать больше.
– Должна понимать, Катя: теперь я вроде тот же, но с иной историей. После возвращения меня снова затянуло в триста второй отдел. Место особое. О нём, вероятно, знаешь не так много – хотя, похоже, там бывала.
Катя повернулась с лёгкой улыбкой, кивнула.
– Знаю ровно столько, сколько позволили. Вызывали, уточняли детали, рассказали о происхождении и о том, кем был ты. Но не до конца понимаю, кто ты сейчас и сколько людей помнят обо всём этом.
– Таких немного, – Дмитрий едва пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги. – История слишком сложная и болезненная, её не расскажешь на бегу и не поймёшь с первого раза. Варвара и Виталий – мои друзья и руководители – лишним не делятся. Всё, что связано с перемещениями сознания, лежит в закрытых архивах. Даже не все сотрудники триста второго знают детали.
– И Курносов – один из немногих, кто в курсе? – спросила Екатерина, чуть наклоняясь.
– Пётр Иванович знает всё от начала до конца. Был частью этой истории, возможно, значимее меня. Поэтому нам так важно его навестить.
– Думаешь, удивится, увидев нас вместе? – в голосе мелькнула
