Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов
Варвара тихо сказала Курносову, чуть наклонившись к нему:
– Вот такой теперь будет наша реальность, Пётр Иванович. Для остальных она останется привычной и спокойной, а для нас с вами – полна таких мелких странностей и тайн, о которых никто другой и не подозревает.
Курносов мягко рассмеялся, с пониманием кивая головой.
– Что ж, Варвара Олеговна, пожалуй, не самый плохой вариант, – заметил он с лёгкой улыбкой. – Пусть думают, что мы странные, зато мы знаем чуть больше остальных.
Варвара обменялась с ним быстрым взглядом, полным окончательно принятого решения, и мягко коснулась плеча мужа:
– Виталь, нам нужно поговорить. Лучше не здесь. Пойдём в наш кабинет. Это важно и не для чужих ушей.
Санин настороженно кивнул, уловив тревогу в её голосе. Они втроём покинули лабораторию и направились по пустому коридору к кабинету – месту, где решались самые серьёзные дела.
Усевшись за стол с плотным зелёным сукном, Варвара осторожно начала рассказ, тщательно подбирая каждое слово:
– То, что ты услышишь, прозвучит невероятно. Я не прошу верить на слово, но прошу дослушать до конца. Речь пойдёт о событиях, которые никто, кроме нас с Петром Ивановичем, уже не помнит. О том, как мы потеряли всё, но сумели вернуть это, исправив временную линию.
Виталий удивлённо взглянул на жену:
– Что именно ты имеешь в виду? Ещё одна временная линия?
Варвара спокойно продолжила, не отводя взгляда:
– Существовала другая реальность, альтернативное течение событий, созданное экспериментами Бориса Тимошина. Мы подозревали, что его исследования опасны, но не представляли, насколько. В той реальности Тимошин помогал Антону Соловьёву, который планировал переворот, используя перенос сознаний в прошлое.
Виталий внимательно посмотрел на неё, но решил выслушать до конца.
– Одной из тех, кто отправился в прошлое, была Маша Лунева. По заданию Соловьёва её сознание перенесли в тело Маши Вертинской в семьдесят девятом году. Потеряв память после нападения маньяка Панова, она выполнила приказ – убила министра Шокина. Это убийство изменило будущее. Вернувшись в двадцать пятый, она увидела мир, которым правил Соловьёв. Наш отдел был уничтожен, а тебя… тебя арестовали, Виталь.
В глазах Виталия появились тревога и недоверие:
– Варя, звучит абсурдно. Я ничего подобного не помню! Как ты докажешь, что это правда?
Варвара посмотрела ему прямо в глаза и отчётливо сказала:
– Перед арестом ты успел рассказать мне про сейф за картиной в нашем кабинете. Кодом ты сделал дату нашего знакомства – «два-пять-ноль-три-два-два». Я не могла узнать об этом никак иначе. В обычной жизни ты никогда не говорил о нём и коде, так ведь?
Виталий застыл, поражённо глядя на неё:
– Варя… Я никому, даже тебе, не рассказывал о сейфе. Откуда ты могла узнать, если ничего из этого не происходило?
Тут Курносов осторожно дополнил Варвару:
– Виталий Дмитриевич, именно в этом дело. Вы не помните, потому что после исправления реальности эти события исчезли для всех, кроме нас. Мы были внутри временного потока в момент исправления, поэтому сохранили память.
Варвара продолжила уверенно:
– Осознав, к чему привёл её поступок, Маша решилась вернуться обратно в прошлое, чтобы исправить ошибку. Мы ей помогли, несмотря на риск и угрозу со стороны Соловьёва. Именно тогда и случился парадокс, стёрший последствия заговора.
Курносов добавил сдержанно:
– Мы видели, как люди Соловьёва просто растворились в воздухе. Маша сумела вернуться в семьдесят девятый год и изменить свою судьбу. Она не стала убийцей и теперь живёт обычной жизнью.
Виталий молчал, потрясённый услышанным, затем осторожно спросил:
– Если всё это правда… Что делать теперь? Может, поехать к Белоусову, собрать доказательства, арестовать Соловьёва?
Варвара осторожно возразила:
– Виталь, мы не можем действовать поспешно. Любое резкое движение здесь, в настоящем, может разрушить баланс и сорвать работу в прошлом. Нужно дать Дмитрию и молодому Петру Ивановичу закончить расследование в семьдесят девятом, собрать неопровержимые доказательства против Соловьёва и Тимошина.
Курносов поддержал её спокойно:
– Именно так. Любой неосторожный шаг сейчас погубит всё, чего мы добились. Дождёмся момента, когда доказательства будут бесспорными. До тех пор остаётся только наблюдать и готовиться.
Виталий выслушал их и тяжело вздохнул, соглашаясь:
– Хорошо, я понял. Осторожность – прежде всего. Я ещё не до конца осознал происходящее, но вы меня убедили… историей про сейф.
Курносов медленно поднялся, слегка потирая виски:
– Простите, друзья, мне нужно немного побыть одному. Всё это требует осмысления. Благодарю за доверие и за то, что разделили со мной эту тайну.
Они тепло попрощались, проводив его взглядом. Когда дверь закрылась, Варвара и Виталий остались в напряжённом молчании.
Глава 23
После выписки прошла уже неделя. Маша быстро шла на поправку – физически, во всяком случае. Лицо её вновь посветлело, движения обрели прежнюю лёгкость, а голос зазвучал увереннее. Но были вещи, которые так легко не исчезали. Их невозможно было стереть, смыть или просто забыть. Они оживали внутри – чаще всего по ночам.
Порой Курносов ощущал её тревогу ещё до того, как она просыпалась. Он чувствовал это по напряжению её пальцев на простыне, по едва уловимой тени дрожи на щеке. Потом она резко вскакивала на постели, вздрагивая и застывая перед стеной, словно там по-прежнему стояло то, чего здесь давно не было, а может, и не существовало никогда.
Он не задавал вопросов, не пытался сразу обнять, чтобы не усилить страх. Садился рядом осторожно и неторопливо, словно приближался к дикому зверю, нуждающемуся в спасении. Клал руку ей на плечо и тихо, почти детским шёпотом повторял простые фразы: «Всё прошло. Я рядом. Всё будет хорошо».
Постепенно её дыхание успокаивалось, сознание возвращалось в реальность, и она позволяла ему обнять себя крепче. Иногда засыпала, так и не проронив ни слова.
Днём она казалась совсем другой – бодрой, деловитой, сосредоточенной. После переезда в его квартиру она явно решила не просто переждать трудные времена, а остаться насовсем. Кремы на полке в ванной, лёгкий запах ванили в шкафу, уютный плед на диване – всё это постепенно вытесняло одиночество, что прежде царило здесь.
Курносов ощущал это особенно остро, будто кто-то осторожно снимал тяжёлую ткань, окутывающую его сердце. Но вместе с облегчением приходило и понимание ответственности – не просто мужчины за женщину, а человека за человека, спасённого из того ада, который нельзя забыть.
В тот вечер, когда появились Дмитрий и Екатерина, гостей Курносов не ждал. Он уже привык к тихим вечерам, когда Маша читала книгу, а он блуждал в своих неотвеченных мыслях. Торшер,
