Калейдоскоп миров - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Сканирующее излучение проникало всё дальше – в объёмы, где виднелись камеры, некогда заполненные машинами. В одной из таких полостей “Анвил” уловил слабый акустический резонанс. Тонкие повторяющиеся щелчки. Явно не механические, а электронные. Они исходили из центра, откуда шли тонкие сетки и проводки. Кирилл увеличил масштаб, и увидел, что узор щелчков совпадал с ритмикой, которую фиксировали и датчики “Трояна” у поверхности. Этакое дрожание, словно множество мельчайших молний синхронизованы в рой.
– Наноботы. – Прохрипел парень резко пересохшим горлом. – Они там. В корпусе. Активные. Не полностью. Но… живые.
Ответ “Анвила” был сух:
“Регистрация субмикронной активности. Поверхностные слои дают ответ при стимулировании. Наличие фрактальных рендеров частиц на борту – подтверждено. Вероятность активного защитного механизма – высокая.”
Кирилл сделал пометку о том. что подход на прямую был теперь просто невозможен. Любая попытка “прожечь” крошечное поле стандартным лазером рисковала разбудить рой. Но и не приближаться – значит упустить шанс. Он вспомнил расчёты, что были сделаны ещё на Вольной станции. От воздействия ЭМИ возникает окно десинхронизации в шесть – девять секунд. Этого было мало, но достаточно, чтобы зацепиться и сделать рывок – если точно рассчитать манёвр.
Внизу на осколках вокруг корпуса “Трояна” также обнаружились обломочные структуры – маленькие фрагменты, покрытые тем самым чёрным налётом, что “Анвил” уже маркировал как “песок-актив”. При стимулировании микровспышками эти фрагменты начинали демонстрировать координированную реакцию. Они подавали короткие триггеры, которые, комбинируясь, образовывали локальные поля. Это была распределённая сеть – вроде нервной системы, растянувшейся по броне и вокруг неё.
Кирилл медленно, как хирург, расставлял метки на тактическом изображении Древнего корабля:
“Зона A – высокая плотность реактивности… Зона B – возможная рассечка поля… Зона C – потенциальный коридор для прорыва…”
Он старался как можно тщательнее рассчитать траекторию, где можно с минимальным риском вывести на поверхность небольшую команду, закрепить крюки и протянуть “слепой” манипулятор – щупальце, который бы взял нужные для изучения образцы и, по возможности, провёл полноценную телеметрию.
Он думал и о моральном. Пробуждение таких механизмов – это не просто опасность для экипажа. Это было прикосновение к тому, что могло изменить баланс силы в целом регионе. Ведь он не знал того, на что могут быть способны эти самые наноботы? Вдруг они могут самовоспроизводиться из “подручных” материалов? И тогда даже небольшая порция этих “малышей”, доставленная на ту же Вольную станцию гоблинов, может обречь на гибель миллионы. Как от той же космической чумы, от которой нет лекарства. Но подобное незнание ещё больше распаляло желание найти ответы. Сердце его отвлекало, а разум требовал действий.
Поэтому он отдал команду подготовить модуль-ЭМИ к броску – в режиме направленного кармана, с усилением в выбранной полосе – именно ту самую панель, которую “Анвил” и помогал ему сконструировать. Короткий, точный удар, и потом – ввод шумового паттерна, ложной сигнатуры, которую ИИ сгенерирует, чтобы “накормить” рой чужой мыслью и заставить его молчать. Все механизмы были настроены заранее. Таймер… Последовательность… Окно активации – на семь целых две десятых секунды.
И когда “Троян”, практически дрейфуя, остановился на безопасной дистанции, а голограмма перед Кириллом дрожала от насыщения данных, он почувствовал то же старое, болезненное предчувствие. Как будто великий зверь под бронёй тихо, но уверенно шевельнул мышцей, словно ощупал воздух. В глубине корпуса пробежала слабая вспышка – не свет, а нечто иное, похожее на отклик запаха. Эхо древнего сердца.
Кирилл посмотрел на светящийся монитор, затем медленно поднял руку над пультом и нажал кнопку:
“Приготовиться к броску.”
Машина отозвалась мягким, незримым голосом, а на голограмме загорелась маленькая точка – отсчёт начался. Секунды текли, данные наплывали, и над всем этим висело одно неотвратимое ожидание. Проснётся ли то, что спит в сердце этого “дредноута”, когда к нему прикоснутся чужаки?
Кирилл держал курс как хирург – ровно, терпеливо, с чувством меры и страха в ладони. Перед ним зиял тот самый симметричный “разрез” носовой части – два чёрных лезвия носовой части, разошедшиеся, как челюсти древнего монстра. Внутри была тьма, но не пустая. Тёмный ангар, растянувшийся на сотни метров и усыпанный рёбрами плат, обрывками мостиков и какими-то непонятными фермами. Всё то, что когда-то служило подсистемам и докам живого корабля. Это было пространство, где когда-то буквально жили своей жизнью и хранились самые разнообразные машины. Где, возможно, и спали теневые стражи.
– Подготовка к заходу по треку Альфа-3. – Спокойно отчитался управляющий ИИ корвета. Его голос на мостике был мягким, как прошуршавшая бумага, но в этом мягком тембре Кирилл слышал железную расчётливость. – Расчёт габарита прохода – допустим. Запас манёвра – один процент… Связь – локальна… Окно ЭМИ – семь целых две десятых секунды. Дроны для забора пробы готовы.
Корабль шёл в “пасть” древнего судна не стремительно, а с той степенью медлительности, которую дают годы осторожности. Внешняя обшивка “Трояна” тихо ласкала вихри пыли. Кокон силового поля слегка потрескивал. Внешние сенсоры писали по стеклу тонкие графики – декорации приближения. Перед самым входом в ангарный проём образовался круг тёмного пространства, окружённый металлическими зубьями. Изнутри, где-то вдали, всё ещё мерцали слабые, рваные отблески, как будто внутри кто-то отрывал пластины и бросал их обратно в пустоту.
Пилот держала корвет на курсе ровно, и вела его плавно, без рывков. Двигатели работали короткими микопульсами, фюзеляж чуть дёргался, словно у живого существа, подгоняемого осторожной рукой. Кирилл смотрел на голографическую проекцию проёма. Расстояние до ближней кромки – триста двадцать метров… Ширина пролёта чуть шире корпуса… Крылья обшивки – на уровне его центра. Если он ещё уменьшит скорость – то проскользнёт. Если ошибётся – столкновение будет катастрофой. Риск был высоким, но логика и память подсказывали, что внутри ангаров обычно меньше “тени”, чем снаружи, в окружающем поле обломков. Там, в глубине, матрица защитных микрочастиц могла быть истончена – или хотя бы ослаблена корпусом древнего дока.
– Снижаем профиль до четырёх десятых. Подавляем плазменные выбросы на внешних панелях. Разворачиваем малые манёвровые двигатели. – Приказал Кирилл. – Включить внешнюю матрицу маскировки, частота тринадцать целых две десятых килогерц. Фазовый сдвиг плюс двенадцать тысячных.
На панели загорелись соответствующие индикаторы. И корпус “Трояна” будто принял новое дыхание.
