Суворовец. Том 3 - Анна Наумова

Глава 16

— У мамки деньги свистнул? — без обиняков спросил я. — Ну?

Ясен пень, у мамы. Можно было и не спрашивать. Вряд ли Колька Сберкассу обчистил. Или на сданных бутылках столько заработал. Даже если бы он свой альбом с марками, которые с первого класса собирал, продал, столько бы не собрал.

Да уж… Видать, хорошо пацана прижало, если он в семейную кассу залез.

Колька помолчал мгновение, разглядывая носки своих домашних тапочек, а потом, видимо, побоявшись, что я снова начну отсчет, наспех проглотил орешек со сгущенкой и кивнул.

— Положи на место! — скомандовал я, отодвигая от себя пустую кружку из-под чая. Сладкое я решил не есть. Пусть малому больше достанется. — Все равно ж все вскроется! Вдруг ее инфаркт хватит? Сдурел совсем?

«Буба» поднял на меня глаза.

— А как же? — неуверенно начал юный сосед.

— Положи, положи! — настоятельно сказал я. — Пока мамка не вернулась! Задница целее будет! И у мамы не будет инфаркта. Сдурел совсем! Вы ж не олигархи!

— Не кто? — переспросил Колька.

Ах, да… В его же мире девяностые еще не наступили…

— Не жируете вы, говорю! — перешел я на понятный советскому школьнику язык. — Мамка эти деньги наверняка на что-то нужное копит. С каждой зарплаты по червонцу откладывает. На телевизор, может. Или на румынский гарнитур. Так что не вздумай!

Колька покраснел, а потом вяло залепетал:

— Да я ж отыграюсь, Андрей! Вот увидишь! Я отыграюсь и все верну! Еще и с лихвой!

Надежды юношей питают… Угу. Отыграется он.

— Забудь! — коротко сказал я. — Считай, что не играл вовсе. Тебе все приснилось! И чтобы ты в те дворы больше носа не казал! Понял?

Мы потрындели еще немного, пока я окончательно не убедился, что мои увещевания дошли до Кольки. Поднялся я только тогда, когда убедился в том, что «Буба» больше не сунется к тем гопникам.

— Слушай! — уже собираясь идти во двор на турник, спросил я его так, на всякий случай. — А что тебе предлагали? Ну, кроме как «отыграться»?

Колька опять ушел в глухую несознанку. Точил орешек за орешком и делал вид, что меня не слышит.

— Але, гараж! — я повысил голос. — Я что, на китайском говорю?

«Буба» еще чуток помял булки и, как обычно, раскололся.

— Хотели, чтоб я кошелек тиснул… Ну… у кого-нибудь. И им отдал. В счет долга, так сказать. Кошелек или сумку.

Ого! Интересно девки пляшут!

— Так, так… — заинтересованно сказал я. — А ты? Стало быть, не тиснул?

Уши Кольки заалели и по цвету практически сравнялись с сахарницей, стоящей на столе.

— Нет… — признался он. — Поначалу-то пошел… Деваться мне некуда было. По городу походил, поглазел… Вижу: паренек какой-то трется у «Союзпечати», носатый такой, руки в карманы. Куртка топорщится, кошелек наружу… Стоит, лотки разглядывает. Бери кошелек — не хочу… Зуб даю, он бы и не заметил.

— Значит, не смог? — констатировал я.

— Нет! — Колька смущенно дернул худенькими плечами. — Постоял, постоял и понял, что не смогу.

Ха! Стало быть, недавно наш Витька чуть было не лишился не только дедовских часов, но кошелька, когда в ларек поперся. Уже второй раз на волосок… Я практически был уверен, что паренек, о котором рассказывал Колька, и был моим приятелем Дорохиным.

— Ладно! — поднялся я.

Хватит на сегодня допросов. Развеяться надо. Колька уже выжат, как лимон. Да и мне, признаться, уже порядком надоело играть в следователя.

— Пошли на турник! — поторопил я мальчишку. — Давай, двигай! Хорош орешки трескать!

Случись такой казус у Кольки с нашими дворовыми пацанами, я бы, возможно, не стал делать вид, что проблемы не существует. Попробовал бы помочь Кольке как-то по-другому решить вопрос. Например, научил бы его играть в карты так, что он точняк бы отыгрался, а уж потом завязал с игрой. Со «своими» отношения лучше не портить.

Но сейчас не тот случай. У этих упырей юный и доверчивый «Буба» не выиграет никогда. Это вам не Пашка с Ленькой. Гопники, о которых рассказывал Колька, стали бы держать его на крючке о-очень долго. Иногда давали бы фору, чтобы пацаненок порадовался рублевому выигрышу. А потом снова обирали его подчистую и сажали на «счетчик»… И так по кругу, пока всего не вымотают. А потом пригрозили бы навалять, да по-серьезному.

И сделал бы Колька все, что они просят… А если бы попался на краже кошелька — сам себе злобный Буратино. В детской комнате милиции, само собой, не поверят ни в какие россказни про банду.

Так что пусть неразумное дитя, к которому фортуна повернулась задом, сидит спокойно дома и решает домашку. Договоров он никаких не подписывал, стало быть, не прикопаешься. А еще Колька — несовершеннолетний. Так что с него взятки гладки. Фига с маслом и дырку от бублика этим упырям, а не мамин полтинник. Так-то.

Нам повезло — турник, который соорудили наши дворовые мужики, был свободен. Желающих покрутить «солнышко» поблизости не оказалось. Оно и понятно. Уже похолодало, и пацаны разбежались по домам — смотреть телевизор. Дома всяко поприятнее, чем на промозглом осеннему ветру. Ну а нам ветер нипочем! Так что я, как и обещал, провел «Бубе» качественную персональную тренировку.

На свежем воздухе Колька, которого я под конвоем сопроводил на турник, чуток повеселел. Даже начал улыбаться. Не жаловался на погоду и усиленно тренировался. Крутить «солнышко» за одно занятие пацан, само собой, не научился. Но хотя бы смог уже провисеть довольно приличное время и даже раз пять вполне нормально подтянулся. Ну, не пять. Скорее, четыре с половиной. Но и то хорошо. Для первого-то раза.

— Подбородок фиксируй, Коль! Фиксируй, говорю! — командовал я.

Колька пыхтел, но послушно «фиксировал».

— Все! — скомандовал я через час. — Слезай! Хватит с тебя. Молодчина!

— Я еще могу! — начал было сопротивляться вошедший в раж спортсмен.

— Слезай, говорю! — я, ухватив за пояс, бесцеремонно стащил атлета с турника. — Хватит с тебя. Не нужно сразу олимпийские рекорды ставить. Надорвешься.

На улице уже темнело.

— Дуй домой! — велел я неудачливому игроку. — А у меня тут еще кое-какие делишки есть…