Железный лев. Том 3. Падаванство - Михаил Алексеевич Ланцов

Все, кто по неосторожности стояли слишком близко, резво отскочили. А он, дождавшись этого, подпалил заряд.

— Бах! — вновь ударила 8-дюймовка.

— Бань!

Однако следующую команду о заряжании он отдавать не стал. Вызвал приехавшего с ним специалиста. Тот пару минут походил, постучал по стволу молоточками, внимательно случая эхо стетоскопом.

— Заряжай. — наконец, скомандовал граф.

И так по кругу, пока не удалось отстрелять все десять изготовленных снарядов. Тоже из ковкого чугуна. К донной части которых крепилась медная «юбка», которая при выстреле расширялась и впивалась в широкие, но не очень глубокие нарезы. Давая и обтюрацию приличную, и вращение.

— Группа, — произнес Лев Николаевич, завершив стрельбу. — Бань орудие со всем радением.

После чего отдав пальник подбежавшему солдату-артиллеристу, направился к императору и Лазареву.

— А как же ударные гранаты? — с мягкой улыбкой поинтересовался адмирал.

— Побойтесь бога, Михаил Петрович. За столь скромный и это то — чудо, что успел сделать.

— Отчего же? — с некоторым удивлением спросил Николай Павлович. — Разве у нас лить чугун не умеют? Или его лить не умели конкретно у вас?

— Государь, а тут не простой чугун. Давление в канале ствола с переходом на нарезные снаряды возрастает. В этом… хм… сюрприз нашим западным партнерам. Они ведь попытаются пушку скопировать. Отольют из простого чугуна и… — Лев улыбнулся.

— Вы бледны.

— Первые десять выстрелов, Николай Павлович. — Я обещался сделать орудие, я его и испытывал. Лично. Чтобы никто иной не пострадал в случае моей ошибки. Мы даже проверить его честь по чести не успели. Все на бегу.

— А что за чугун? — оживился Лазарев.

— Вязкий. Куда более вязкий, чем обычный. Этот даже ковать помаленьку можно.

— И как… хотя… — улыбнулся адмирал. — Когда мы сможем испытать ударные гранаты?

— Весной. Не раньше. Я хочу подготовить два их типа. Причем в достаточном количестве, чтобы проверить выносливость орудия. Половину от того, что настреляем и поставим в живучесть.

— Отчего же половину? — несколько удивился император.

— Чтобы обученные расчеты не терять. Их добрая подготовка многократно дороже нескольких орудий обойдется. А если не учить, то и толку от него не будет. Так — в белый свет как в копеечку снаряды и живучесть переводить.

— Здесь что-то нужно подготовить? — спросил Лазарев, махнув рукой на поле.

— Да, конечно. Нужно подготовить передвижные щиты с фрагментами обшивок фрегата и линейного корабля. Хотя по десятку каждого типа. Лучше больше, чтобы статистику какую-никакую собрать. Здесь вот, рядом совсем, нужно вал отсыпать с щелью укрытия. Чтобы не рисковать лишний раз. Ну и вал тот отсыпать куда как добротнее. Мы пока не знаем, какая живучесть у этой пушки, поэтому придется готовить две-три тысячи снарядов минимум.

— СКОЛЬКО⁈ — ахнул император.

— У англичан, если они один в один все скопируют, такая пушка взорвется не сразу. Первые выстрелов пятьдесят-сто она почти наверняка выдержит, если без недостатков отольют. Проблемы начнутся потом.

— Хм…

— А что за снаряды?

— Сюрприз Михаил Петрович. Это будет сюрприз. Если не сложится — с обычной пороховой начинкой. А если сумею разрешить наметившиеся трудности, то… вам понравится.

— И опять с подвохом?

— А то как же? Они тоже утекут почти наверняка к англичанам. Так или иначе. А с ними будет особые трудности как по продолжительному хранению, так и по использованию. Если неосторожно делать, то можно и собственного корабля лишится.

— Так может, не надо?

— У них действие в несколько раз большее будет, чем у их товарищей на черном порохе. Соблазнятся. Ей-ей соблазнятся.

— Сколько вы этих пушек сможете за будущий год изготовить?

— Не могу сказать. Все буквально на белую нитку. Ничего не могу обежать.

— По нашим сведениям, — хмуро произнес Николай Павлович, — англичане ведут разведку наших укреплений приморских повсеместно.

— Сколько у нас есть времени?

— Никто не знает. — пожал плечами император. — Они стремятся поскорее завершить войну с Соединенными штатами, в которых достигли всех своих целей. Французы тоже, хотя только начали.

— Ясно… — кивнул граф. — Буду стараться.

— Уж постарайтесь.

На этом испытания и завершились.

Все поехали отдыхать.

Льву Николаевичу же очень хотелось выпить. Просто отчаянно. В конце концов, стресс-то какой! Стоять и самому палить из пушки, которая в любой момент могла взорваться.

Николай Павлович же с Михаилом Петровичем удалились, что-то бурно обсуждая. Им явно было не до чего. Мысли давили на голову изнутри и эмоции.

В таком состоянии Лев Николаевич и добрался до доходного дома, в котором остановился.

Вышел.

Шагнул вперед, к двери, и тут услышал:

— Граф!

Он обернулся на звук.

Из следовавшей следом возка выскочил студент, который держал в руке пистолет. В каждой руке. И до него было едва шагов пятнадцать.

Мгновение.

И он, опознав Льва Николаевича, начал поднимать правую руку.

Толстой же, шагая вбок и подворачивая корпусом, опустил руку к револьверу. Он был на «парковочном» ремешке, который не давал ему болтаться и выскакивать. Щелчок. Оружие пошло вверх. Одновременно правый палец привычно взводил курок.

Выстрел.

Этот студент успел первым. И пуля больно ударила графа в левое плечо. Однако на последних волевых он сумел все же завершить начатое, и даже уплывая от натурально нокаутирующего попадания, всадить пулю из револьвера супостату куда-то в грудную клетку.

Секунда.

Вторая.

И граф привалился к лошади, с трудом удерживая равновесие. Слишком уж большое останавливающее действие было у этой круглой пули, считай экспансивной, ибо все безоболочечные пули можно считать таковыми. Ударило от души. И перед глазами все плыло. Звуки воспринимались вязко. А стоять на своих ногах само по себе ощущалось как подвиг.

Кто-то подбежал.

Его подхватили и понесли. Хотя он сам уже мало что понимал…

[1] Здесь автор ориентируется на исторические карты Санкт-Петербурга 1830 и 1858 годов. За эти годы площадь застройки города практически не увеличилась.

[2] Добавки в чугун для последующего отжига в ковкий шли такие: около 1,0% кремния, около 0,5% меди и около 0,005% бора. Что сильно улучшало качества базового ковкого чугуна.

[3] 3-пудовая бомбовая пушка образца 1833 года имела калибр 10,75 дюйма (273 мм), длину ствола в 12 калибров с каналом в 9 калибров и массой ствола 385 пудов (6,3 тонн). Уменьшение калибра до 8 дюймов в тех же размерах дало пушке канал ствола 12 калибров