Атаман - Алексей Викторович Вязовский
— Не будем медлить. Отправимся к нему! — приказал Холкар и поманил меня за собой.
Мы вышли из шатра. Махарадже подвели коня.
«Вот и пригодились шпоры», — хмыкнул я, запрыгивая на своего аргамака.
Мы понеслись через лагерь. Бивак бурлил, собираясь в поход. В западной его части были построены войска огромный «покоем» (4), наблюдавшие за массовой казнью. Карали трусов, первыми бежавших с поля боя. Их, связанных и дрожащих, по одиночке подталкивали к большой колоде, за которой возвышался невозмутимый огромный слон. Осужденного клали головой на колоду, элефант по команде погонщика-махоута поднимал ногу и опускал ее на череп труса. Раздавался треск, во все стороны летели кусочки мозгов и осколки костей. Дергающее ногами тело отбрасывали в общую кучу, а на его место уже волокли следующего. Солдатские ряды хмуро молчали: наверное, пехотинцы вспоминали о жалких семи рупиях, которые им обещали, но так и не заплатили. Стоило ли из-за них умирать?
— Какое варварство, — ахнул Рерберг, скакавший рядом со мной стремя в стремя.
— Согласен, — кивнул я. — Ужасное зрелище. Но вспомните о «веселом» обычае «ростбифов» запарывать до смерти своих солдат.
— Это вы так об англичанах? Увы, не у них одних: у нас могут прогнать через строй шпицрутенов несколько тысяч раз. До смерти.
— Неправда! — накинулся я на зачатки русского либерализма. — В нашем уставе сказано: наказывать, но не калечить! Избавляйся, Женя, от привычки сравнивать нас с Европой и делать неверные выводы.
Рерберг вскинулся.
— Найдете оправдание тому, чему мы только что были свидетелями?
— Нет! Казнь и впрямь омерзительная. Куда гуманнее французская гильотина! Особенно, когда она рубит головы людям за недостаточную революционность.
Рерберг покраснел:
— Издеваетесь?
— Ни в коем разе. Скорее учу думать головой, пока она на плечах.
Женя погрузился в свои мысли, но его, как и меня, отвлекли странные крики. Они неслись от опрокинувшейся повозки, запряженной четверкой волов, вокруг которой гарцевал на лошади Перрон и бил плашмя шпагой по плечам и головам сбежавшихся к нему солдат. Махараджа правил коня прямо к французу, расталкивая конем потерявших всякое послушание сипаев в белых мундирах. Им было отчего прийти в возбуждение и позабыть о дисциплине — из повозки сыпались на землю золотые монеты из разорванного мешка.
«Полковая казна или личные сбережения?» — задался вопросом я, извлекая из седельной кобуры пистолет.
Выстрелил в воздух. Солдаты испугались и начали разбегаться.
— Запорю! — ревел Перрон.
Он полностью утратил свой профессорский вид — глаза метали молнии, лицо сводила судорога, шпага дернулась в мою сторону, ее кончик покачивался, выдавая крайнее волнение французского генерала.
«Да он не в себе!» — мелькнула у меня мысль.
— Успокойтесь, Пьер! — воззвал я к его благоразумию.
Шпага опустилась. Перрон дрожал, его затравленный взгляд метался от меня к Холкару и обратно.
— Мсье Перрон, какого дьявола вы тут устроили?
— Это мои деньги! — прохрипел этот маньячелла и фанатик золотого тельца.
— Ваши, ваши, — успокоил его. — Никто из нас не претендует.
Француз, уже не слушая, бросился с коня собирать монеты и запихивать их обратно в лопнувший мешок. Беседовать с ним было бесполезно.
Это понял и Холкар. Он растерянно смотрел на своего начальника штаба и не знал, что делать. Его вывела из задумчивости подъехавшая на слоне княжна Бегум.
— Собрались отступать? — с нескрываемым ехидством осведомилась она. — А куда? В Дели? Спешу вас огорчить: только что пришла весть из столицы. Она захвачена сикхами и руси-атаманом Платовым!
Все развернулись и пристально посмотрели на меня. Я поежился. Ну сейчас начнется…
* * *
У главных ворот Красного Форта в Дели, чем-то похожего на московский Кремль, стояла конная цепь наших казаков, вперемешку с сикхами. Пыль от копыт прибывшей кавалькады ещё не успела осесть, когда я вышел вперёд, чтобы встретить раджей. Маратхи прибыли в полном блеске — на конях с богато расшитыми попонами, в тюрбанах с павлиньими перьями и золотыми брошами, с длинными нитками жемчугов на шее и роскошными перевязями, на которые подвешивались мечи с непременной головой тигра на эфесе. Впереди ехал высокий и худощавый мужчина с орлиным профилем — Холкар. Чуть позади, но с видом человека, привыкшего командовать, следовал Дуалет Рао с перевязанным плечом — он-таки получил рану в бою с нами. За каждым из них стояла свита из десятка знатных маратхских воинов во всеоружии. Приехала также Бегум Самру и несколько мелких князей. Прожженные интриганы, они сразу сообразили, когда пришли данные разведки, что против объединенной армии русских и сикхов, шансов у них нет. Сингх и Платов крепко-крепко ухватили их за бубенцы. Я тоже внес свою лепту, прямо намекнув навабам-князьям, что можно не воевать, а договориться. И вот они здесь.
Сделал знак переводчику, вышел вперёд. Подняв руку в приветствии, обратился к раджам:
— От имени донского атамана Матвея Платова и командующего сикхскими войсками, махараджи Пенджаба Ранджита Сингха, приветствую вас в Дели. Прошу следовать за мной.
Холкар коротко кивнул, а Дуалет задержал взгляд чуть дольше, будто оценивая меня. Мы двинулись через двор крепости к главным воротам дворца. Красный песчаник стен отливал тёплыми тонами в лучах утреннего солнца, а над крышами виднелись изящные купола. Миновав охрану, мы вошли в прохладную тень сводчатых коридоров. По пути мимо нас проходили слуги в длинных халатах, держа подносы с водой и фруктами, иногда останавливаясь, чтобы поклониться гостям.
Парадный зал находился в центре комплекса. Высокие окна с резными решётками пропускали мягкий рассеянный свет. В центре стоял большой круглый стол из тёмного дерева, покрытый вышитой скатертью. По периметру — резные кресла с высокой спинкой, непривычные для индусов, но музыку во дворце заказывали ныне не они. В дальнем конце, возле одного из окон, уже сидел Сингх. Он держал в руке кубок с вином и, не поднимая головы, слушал что стоящего рядом пожилого сикха. Советника? Увидев нас, он только слегка повернулся и, не меняя позы, отпил ещё. Маратхи заняли указанные им места, стараясь не смотреть в сторону Сингха. Бегум, с открытым лицом, в роскошном сари, усыпанного бриллиантами, конец которого-паллу был накинут на голову как шаль, заняла свое место с большим достоинством — слуги сразу поднесли ей блюдо с фруктами. Платов встал, положил руки на рукоять шашки, висящей на поясе. Подозвал переводчика.
— Господа, я собрал вас здесь не для того, чтобы обсуждать старые обиды, — начал атамана, его голос звучал ровно и
