Атаман - Алексей Викторович Вязовский
* * *
В знакомом полосатом шатре было жарко, несмотря на поднятые для проветривания стенки. Жарко от кипевший страстей. Княжна Бегум высказала все, что думает об умственных способностях Перрона, и покинула нас, уехав на любимом слоне приводить в порядок свой отряд. Понятно, что стратегические таланты француза она ни в грош не ставила.
Пьер не расстроился.
— Женщины склонны все драматизировать, — сообщил он нам, не поведя и бровью на прозвучавшие обвинения. — Ее армии, конечно, крепко досталось, но позиции она удержала. Так или иначе, поблагодарим моего тезку, — он поклонился мне, махнув перед собой двууголкой с высокой кокардой, — за своевременный маневр. Мсье, вы сохранили нам пушки! Браво!
Холкар выглядел несчастным и растерянным. Он-то похвастать ничем не мог.
— Полагаю, что битву придется признать проигранной — слишком велик у нас «счет Мясника», — продолжил нудным голосом вещать Перрон. — Нам ничего не остается, как отступить, пока есть такая возможность. Синдия пару дней будет зализывать свои раны.
— Отчего же вы не пришли на помощь центру, когда в вас была нужда? — не удержался я от открытого упрека, сообразив, что «счетом мясника» француз окрестил наши потери.
— Битва при Фарсале, мсье! — многозначительно объявил Перрон и снисходительно, но добродушно на меня посмотрел.
— Причем тут сражение Цезаря с Помпеем? — тут же парировал я, показав, что и сам не лыком шит.
— Похвально, что у вас имеются зачатки образования, что удивительно с учетом ваших пробелов в языках, — все в той же поучительно-язвительной манере продолжил Перрон. — Да будет вам известно, что битву при Фарсале Цезарь выиграл благодаря скрытому резерву, благодаря его фланговому удару по прорвавшейся коннице Помпея. У нас была схожая ситуация. Синдия преследовал войска центра, я ждал момента, чтобы ударить ему во фланг. Но все испортили артиллеристы…
— Это я им приказал притвориться мертвыми, — оправдывался Холкар, с уважением поглядывая на своего подчиненного.
Он сплюнул красным на светлую циновку под ногами — не кровью, а соком бетеля, которым пытался восстановить силы. Негр-слуга с золотой чашей куда-то подевался.
Француз с неодобрением посмотрел вниз и покачал головой.
— Такие вещи готовятся заранее, — не согласился я с концепцией Перрона, посматривая на быстро темнеющее пятно рядом с высокими сапогами махараджи с длинными золотыми шпорами. Сапоги были красной сафьяновой кожи, но могло показаться, что Холкар бегал в луже крови по колено.
«Зачем ему шпоры, если он разъезжал на слоне?» — задался я совершенно неуместным вопросом.
— Мсье, — улыбнулся Перрон мне слащаво. — Вы храбрый воин, уже заслужили репутацию сорвиголовы, но, боюсь, в стратегии вы полный профан. Пойду распоряжусь о подготовке к отступлению.
Он помахал нам рукой и вышел из шатра.
— Не слушайте его, Петр Василич, — жарко зашептал переводивший разговор Рерберг. — Врет как сивый мерин!
Я смерил спину удаляющегося Перрона испепеляющим взглядом — если бы мог поджигать глазами, он горел бы сейчас как свечка.
«Академик! — злобно выругался я. — Тебе не на поле боя командовать, а в Сен-Сире, если его уже создали, кадетов учить военной истории».
Когда кипевшие в душе страсти немного поутихли, признал, что в словах Перрона может присутствовать зерно истины. Доказать, что он не собирался атаковать противника во фланг невозможно, и такой удар и вправду мог решительно переломить ход сражения. Дальше-больше: если начать глубоко копать, то выходит, я своим смещением в центр испортил французу всю игру. Что я, не знаю, как в армии устроены дела? Захотят, мигом из героя в виновного превратят.
— Махараджа! — вспомнил я о своей проблеме. — Что нам делать с трофеями? Вернее, с вашей долей?
Холкар недоуменно на меня посмотрел и отвел взгляд — индусы, я заметил, избегают смотреть в глаза.
— Трофеи?
«Конечно, трофеи, болван! — так и тянуло меня ответить, он меня искренне разочаровал. — Какой же казак без дувана?»
После боя и даже во время него афганцы и сикхи, подозрительно косясь друг на друга, натащили целую гору железного барахла, хотя насчет «барахла» я несколько погорячился. Сталь индийской работы была очень хороша, многие клинки как на подбор. Попадались среди них и редкостные экземпляры, поражающие и красотой, и экзотикой. Один слоновий нож на длинной металлической ручке чего стоил. И поразительной гибкости мечи или заканчивающиеся пластинчатой рукавицей до локтя. И доспехи с непременной дырочкой от пули. Сбруи недешевые. Монет набрали, пошарив по трупам, камней драгоценных. Лошадей наловили разного качества, что оказалось очень в жилу, ибо многие из бойцов коней в бою лишились. Ружья опять же таки, но с ними засада — фитильные я брать не хотел, а кремневых не было. Короче, свободных лошадей не осталось — всех нагрузили по маковку. Что делать со всем этим богатством, я соображал туго. Хоть собственный арсенал создавай или ищи оптовика-оружейника.
«С тем количеством луков, которые нам достались, можно сеть стрелковых клубов по всей Индии открыть. А со щитами что делать — как сковородки использовать?» — с иронией думал я, ожидая ответа Холкара (2).
— Трофеи? — повторил махараджа. — Оставьте все себе. Мне так или иначе нужно вас наградить. Чтобы ни утверждал Перрон, но вы спасли мою честь.
— Все-все оставить? Даже это? Женя, покажи, — попросил я подпоручика.
Рерберг развернул длинный валик из ткани, открывая взору Холкара удивительный меч. Он напоминал огромную клешню лобстера, имея на конце раздвоение и зубчики по всей длине режущих кромок. Хищно изогнутый, он притягивал взгляд своей убийственной красотой.
— Зульфакар Синдии (3)? — завороженно вымолвил Яшвант Рао. — Откуда он у вас?
Он жадно протянул руки и буквально выхватил меч у Жени.
Я равнодушно пожал плечами:
— Подобрали на поле боя после отражения атаки тяжелой элитной кавалерии.
— Но это же совершенно все меняет! — вскричал Холкар. — Если Синдия убит…
— Находка меча не означает обязательно смерть его владельца, — охладил я пыл махараджи.
— В любом случае, — не согласился со мной Яшвант Рао, — нужно остановить Перрона. Зачем нам отступать, если есть вероятность, что мы победили?
В его словах был резон: согласно местной традиции, гибель командующего армии в бою означала
