Чëрный Выброс: подкритическая реактивность - Радислав Лучинский
— Ой, ещё кто-то в дверь звонит! — Эрик вскочил из-за стола, — Пойду открою.
Из коридора, и верно, доносилось мелодичное блямканье. Которое они, занятые мрачными мыслями, похоже, далеко не сразу заметили. Вот, честно говоря, этого только сейчас не хватало! Рэй ещё раз потëр висок и приготовился страдать.
— Антон! — крикнул Эрик из коридора, — Иди сюда, там твой оруженосец!
— Тащи к нам! — Тошка тоже вылез из-за стола, достал с полки ещё одну чашку, — Рэй, подвинь задницу для человека!
— Давай, давай, проходи! — Эрик мягко, но решительно впихнул в кухню низенького младшеклассника с невозможно рыжей шевелюрой. Он сипло и трудно дышал. Школьный пиджачок перекосился и стоял колом, одна из лямок рюкзака сьехала с плеча.
— Ты что, — возмущëнно спросил Чернобыльников, — Бегом досюда бежал?
— Угу, — энергично закивал "оруженосец", — Со школы.
Лина протянула мальчишке бутылку с водой. Тот сцапал и жадно выхлебал едва ли не половину. Тоха стащил с бедняги рюкзак.
— Чай будешь? — спросил Дайичи, — А бутерброды? И кстати, лучше говорить " из школы".
— Я всё буду!
— Ты чего как сумасшедший носишься? — Антон придвинул к нему кружку.
Рыжик угрюмо потупился.
— Я это… Антон, я с продлëнки слинял… Новость плохая есть, вот…
Лохматая морковная голова опустилась ещё ниже.
— Пузиков, не томи! Какая такая ещё плохая новость?
— Дай в себя прийти человеку! — одëрнула его Лина, — От пяти минут не помрëшь.
Генка Пузиков из второго "А" был давним и преданным поклонником Антона Чернобыльникова. Ещё с прошлого года, и с первого класса, когда только приехал в Зону и впервые увидел городские соревнования по малому пилотажу. Увидел и — пропал. Самого его в секцию, конечно, не взяли из-за возраста. Но ни одного выступления светлоярской юношеской команды Генка не пропускал. Однажды даже с ангиной припëрся, вот тогда и познакомился с Чернобыльниковым. Деятельный Тошка вызвался сопровождать "этого мелкого самоубивца" до дома.
Как и многое-многое другое, этот красивый и немного опасный вид спорта в Светлояр принесли с другой параллели Земли из Ленинграда двадцать третьего века. Именно учëные того мира первыми обнаружили новорождëнную Зону под Новгородом, помогли основать "Эпи-Центр", наладили поставки, а потом и выпуск всякого необходимого оборудования, в общем, сделали всё возможное и невозможное, чтобы жизнь в окрестностях Светлоярской АЭС приобрела привычный ныне вид. Ходили даже слухи, что, если бы, не люди из "тамошнего" КГБ, подумать страшно — СССР распался бы, а Россия сделалась капиталистической державой, как произошло на ещё нескольких известных параллелях Земли. В общем, Космический Разум, если он, конечно, существует, поступил совершенно правильно, устроив так, чтобы время в разных мирах и параллелях текло по-разному, и люди более технологичных эпох могли помочь коллегам из менее технологичных.
Впрочем, политика Антона Чернобыльникова, и уж тем более Генку Пузикова, интересовала предельно мало, а вернее сказать, не интересовала совсем. А вот малым пилотажем — искусством вытворять всякие трюки на антигравитационных роликовых коньках, поясах и досках, болели оба. Только Тошка занимался почти профессионально и входил в городскую сборную, а мелкий Пузиков пока ещё мог только жарко мечтать об этом. И, разумеется, млел и таял оттого, что "сам Чернобыльников" водил с ним личное знакомство, интересовался, как у него дела, иногда дарил инопланетные мелочи и показывал кое-какие упражнения. В ответ Генка был без малейших колебаний готов отдать за припятского активити жизнь.
Рэй на досках не летал, как-то не сложилось, но Антону из-за Пузикова завидовал. Потому что ему тоже хотелось, чтобы на него кто-нибудь так смотрел. С тихой счастливой гордостью и доверчивым предвкушением чуда. А он в ответ и свирепо защищал бы, и забавную ерунду с дальних отрезков Меридиана приносил, и все свои любимые места показывал! Он постарался бы быть самым замечательным на свете старшим другом, только вот беда — пока что было просто некому. Малышня в школе длинноволосого нервного старшеклассника скорее побаивалась, а с друзьями вообще творилась какая-то каша. Все они, кроме четверых других активити, были наоборот намного старше и опытнее его. Имелась, конечно ещё сводная человеческая сестрëнка Лиля. Она Рэя по-своему любила, буйно радовалась, когда он возвращался откуда-нибудь там, периодически приставала с просьбами помочь склеить модель или решить задачку. Но в свой маленький девчачий мир брата особо не пускала. Да и вообще никого толком не пускала, кроме мамы. В девять лет она была уже весьма независимым человечком. И иногда очень вредным.
Дайичи говорил, что в тощей груди смешного рыжего пацанëнка бьëтся сердце храброго воина. И всерьëз уважал. Что думала Лина, по-настоящему знала только она сама. А Эрик Сосновский, широкая натура, был рад вообще всем, кто по его же выражению "ну, хоть немного лучше какашки". И все сходились на том, что Генка, не смотря на то, что ещё октябрëнок, человек умный и верный.
И вот сейчас Пузиков поëрзывал на диване, булькал чаем, и ужасно волновался, готовясь сообщить эту свою плохую новость. И она действительно очень плохая, раз тошкин оруженосец ради неё промотал продлëнку и бежал пешком три длинные остановки. Можно подумать, им и без этого мало дрянных новостей!
Не нужна была никакая ноосфера, чтобы понять, что сейчас на душе у бедного будущего летуна. Наверняка он сейчас предпочëл бы не открывать рот, а немножечко помереть. Потому что помереть — это тьфу! А вот сказать Антону то, что он собирался сказать… В древности, Генка вычитал это в какой-то книжке, гонцам с дурными новостями безо всякой жалости отрубали голову. Чернобыльников и его компания, конечно, никаких голов отрубать не станут, но от этого нисколечко не легче. И не сказать нельзя, ведь специально же нёсся сюда, бегом, так что кололо в боку и ветер противно бил в лицо, чтобы успеть, чтобы предупредить…
Рэйден, отлично видя, что злополучному Пузикову не хватает сволочизма, чтобы сообщить что-то действительно ужасное, хотел уже было предложить псионическую помощь, но Генка всё же наконец наскрëб в себе решимости сам.
Он поднял на Чернобыльникова отчаянно несчастные бледно-голубые глаза, сжал кулаки и едва слышно пробормотал:
— Тош, я это… Случайно слышал физрука с завучихой и ещё какой-то тёткой. Они… Они говорили… Чтобы сделать так, что ты в Ленинград не поедешь! Можешь у меня из мыслей считать, вот!
На этом мужество окончательно покинуло маленького воителя Генку Пузикова. Он отвернулся, шумно дохлëбывая остатки чая. Тощие плечи вздрагивали.
У Тошки
