Просроченный долг - Йожеф Лендел

Я смирился с таким положением, прежде всего потому, что ничего не могу с этим поделать. Я чувствую себя лучше, чем если бы всё, что бы я ни написал, спешили бы опубликовать. В роли нынешнего poeta laureatus (Поэт-лауреат (лат.).) я потерял бы уверенность.

Как было бы хорошо, если бы у Сталина оказался человек, который предупредил бы его: «Не пиши о языкознании». Но рядом вблизи и подальше были только дёрди лукачи.

* * *

«Кортарш» — уже в январском 1974 г. — номере начал публиковать интервью: Дюла Ийеш о рождении романа «Гунны в Париже». Подзаголовок: «Беседа с автором и его современниками». Записала Илона Фодор.

Так вот, современник, который вместе с Ийешем беседует, Ласло Вессель(Ласло Вессель (1904–1978) — писатель, переводчик.). Он — юноша-пролетарий в романе Ийеша. То, что не все данные совпадают, помогает прояснить сам Вессель, поистине элегантно. Ийеш слепил своего героя по имени Венцель из нескольких фигур. Например, он не сын типографского рабочего, «мой отец был старшим надзирателем в Араде, я вам рассказывал об этом», — говорит он Илоне Фодор.

Я же узнал об этом только теперь. И я думаю, что и это неправда. (Это, то есть правда или нет, нетрудно установить.)

У меня сомнения абсолютно личного свойства. Начну с этого. Когда после возвращения из лагеря меня снова арестовали в Александрове и потом перевезли во Владимир, следователь спросил меня, вернее сказал такое, о чем знали, могли знать, только двое, Илона Силади (невестка Тибора Самуэли) и Ласло Вессель. Попросив их хранить строгую конфиденциальность, я рассказал о моем случае, который произошел в учреждении, называвшемся Информбюро (не знаю, было ли это его точное название, но оно находилось в здании бывшего немецкого посольства). Это было агентство печати, где я как внештатный сотрудник переводил русские статьи на венгерский. Они хорошо платили, и это был мой единственный заработок. Я приезжал в Москву, часть статей переводил уже ночью (до утра я выпивал много чашек кофе), а утром относил туда (ночевал у Нины Сергеевны, в моей бывшей квартире, но нелегально), уезжал с новой пачкой в Александров, а через неделю всё повторялось. (Для них работали Йолан Хеве-ши, вдова Ласло Ф. Бороша — сестра Риты и, возможно, другие.)

Там была одна секретарша по фамилии Иерусалимская, жена одного венгра, которая, помнится, немножко знала венгерский. Иерусалимская всё уговаривала меня не только переводить, но и писать. Поддавшись уговорам, я написал очерк о поселке александровских железнодорожников. Иерусалимская перевела. Через неделю дали ответ. Начальник учреждения сказал следующее (я хорошо запомнил): «Этот очерк в десять раз лучше того, что пишут наши сотрудники, но даже если бы он был в сто раз лучше, мы бы не напечатали».

Следователь повторил эту фразу. Что я просто отрицал. Никто такого не говорил, и я такого никогда и никому не говорил. «Нет, говорили!» — настаивал следователь. «Пожалуйста, сделайте очную ставку с тем человеком, которому я якобы это говорил». Очной ставки не было. И я знал, что и не могло быть, потому что Весселя — именно благодаря хлопотам Ийеша — уже выпустили в Венгрию.

Почему это было важно следователю? Потому что, если на кого-то могли что-то, хоть малость, повесить, то приговор был бы не вечная ссылка, а 10–15 лет тюрьмы. «Свидетели» преступления находились среди бывших лагерников, причиной могла быть женская ревность у одного, должность у другого (должность разносчика писем).

Следователь хотел доказать, что я недоволен своей жизнью. А я ссылался на то, что хорошо зарабатываю переводами (тогда я уже переводил Тургенева, Алексея Толстого и др.) и у меня нет причин быть недовольным. И это было достаточной причиной, «марксистской» причиной, бытие определяет сознание.

Но следователь, тем не менее, сказал: «Всё же у вас камень под рубахой». (Камень за пазухой.)

Но поскольку тогда соблюдали какую-то видимость законности, ложных свидетелей не предъявили, достаточно было ссылки, поэтому «новое дело», которое закончилось бы заключением, не завели. Но я начал присматриваться к делишкам Весселя.

1. Именно, книга Ийеша. Он тот, кто может сделать всё, и никогда даже волос не упадет с его головы.

2. В 1920 или 1921-м году всё руководство Союза молодежи провалилось, кроме Весселя, который «случайно» уехал, если я хорошо помню, в Капошвар. Думаю, что в воспоминаниях Имре Хорвата можно найти данные об этом. (Примечание: это еще был примитивный способ. Позднее доносчика тоже сажали на некоторое время, а потом, отмыв начисто, снова могли бросить в игру.)

3. В лагере (помнится, он называл Воркуту) он работал врачом. На такое хорошее место даже врачу не всегда удавалось попасть. А псевдоврач — только если доносчик. Между прочим, блатные его избили до полусмерти. Следы он носит на своем черепе.

4. Его поведение в Александрове я описал в последней главе «Лицом к лицу», которая была опубликована в «Кортарше».

После, примерно через год, я встретился с ним на каком-то приеме в Парламенте. Он подошел ко мне и спросил: «С кого ты писал того неприятного типа, который был в Александрове?» Не знаю, на что он рассчитывал, разговор был при свидетелях. Но не на то, как я ответил: «С тебя».

После этого я только упомяну, но не как 5-й пункт, что он получил гонорар за мои московские переводы, за рассказы Алексея Толстого и «Фата Моргана» Коцюбинского. Это еще небольшое жульничество… «Я думал, он всё равно умер», — сказал он. Но и два года назад он снова хотел получить гонорар за новое издание «Фата Моргана».

Это не вышло, потому что я случайно сказал Шаре Кариг (Шара Кариг (1914–1999) — переводчица, член социал-демократической партии, на парламентских выборах 1947 г. она разоблачила фальсификацию выборов коммунистами. Была арестована венгерскими органами госбезопасности и передана советским военным властям. По обвинению в шпионаже была отправлена в СССР, с 1947 по 1953 г. находилась в Воркуте.), что это мой перевод. И «Европа» тогда заплатила несколько тысяч форинтов. Потому что это была не повторная публикация, а первый гонорар, полная сумма.

* * *

Так, вместе складывается другая картина о Ласло Весселе, нежели та, которую представлял и представляет Дюла Ийеш. Но известные писатели часто ошибаются. Например, Фадеев тоже — кого он вызволил из лагеря: Антала Хидаша, который был банщиком в каком-то лагере — прекрасная должность. (Тепло, дела по женской части: место свиданий.) Но однажды ночью его пришлось отправить в другой лагерь, потому что блатные узнали, что он стукач (по