Просроченный долг - Йожеф Лендел
Не могу судить, насколько талантлив он был в своей области, но и для меня это интересная фигура.
В то время, когда я жил в предпоследнем круге ада, в предпоследнем, потому что было разрешено 4 письма в год (у кого не было права писать письма, кто попал в лагерь «без права переписки», того не выпускали никогда, никогда его больше никто не видел, да, может быть, и охранников тоже), когда Солженицын жил в первом круге ада, где способные инженеры имели относительно — по крайней мере материально — сносную жизнь, фон Арденне в Сухуми руководил крупным институтом, вместе с ним жила его семья, и сначала даже колючей проволоки между домом и большим парком не было, получил Сталинскую премию и через десять лет со всей лабораторией (которую советские власти вывезли из Берлина) мог переехать в Дрезден, и там также — руководитель крупного института и т. д. и т. п.
Я назвал бы это так: рай ада. Фон Арденне — и почему бы нам ему не верить — «Ein glückliches Leben für Technik und Forschung» — у него есть дети, внуки, и он с большим удовольствием хвалит себя и государственную власть.
Для меня еще интересно, что у нас есть общий знакомый, За-венягин. Я знал Завенягина как начальника Норильска. Он был человечен, хорошо кормил; когда приходил на какое-то рабочее место, к нему мог подойти каждый и без свидетелей-охранников сказать ему всё, что хотел. Одному охраннику, который толкнул зека и пинал ногами, дали в Норильске полтора года тюрьмы. В больницах зеки — понятно, что врачи тоже из заключенных, — прекрасно лечили людей, но в их распоряжении были и лучшие лекарства, которых непросто было достать даже в Москве. Отличные инженеры в никелевых шахтах и на обогатительных фабриках, в угольных шахтах, в электромастерских прекрасно работали. У Норильской электростанции был самый высокий КПД в СССР.
Так вот, этот Завенягин здесь фигурирует как генерал-полковник, — он защищает Арденне и переселяет его. «В своем роде», но представляется, что это был отличный человек в своем умном гуманизме. (См. также запись от 26 октября.)
4 ноября 1973 г.
Пишу свои глоссы. Еще ни одна не готова совсем, но весьма многие в стадии близкой к готовности. Это, писание глосс, считаю своим теперешним жанром.
8 ноября 1973 г.
La Revolution — женского рода. В возрасте 56 лет пора бы на пенсию.
* * *
По сравнению с рождением и смертью все остальные события, происходящие между этими двумя точками, не слишком важные события. Кстати, значение вышеупомянутых двух событий также не стоит преувеличивать. Кто это говорит? Циник или испытывающий страх псевдоциник?
19 ноября 1973 г.
Сегодня здесь были Чаба Шик и Вилмон, редактор, составляющий «Зеркала».
Меня не застало врасплох их пожелание — пожелание «сверху». Изъять маленькую статью о Солженицыне. Ответ тоже был заранее готов. Согласен, потому что ничего не могу поделать; с одним издательством я уже рассорился, третьего издательства нет. Я согласен с тем, чтобы снять, более того: прошу снять с обложки «Полное собрание сочинений Йожефа Лендела», а написать вместо этого «Сочинения Йожефа Лендела».
<_> Чаба Шик рассказал, что наверху «гневаются» из-за публикации «Лицом к лицу» на английском. Я сказал, что они могут сделать две вещи: 1. Перейти в наступление — и это принесет мне мировую славу, 2. Смолчать и проглотить. Как видно, они избрали последний вид тактики, иначе не была бы опубликована статья Тамаша Унгвари о моей книге «О Вера-Иерусалим» (Название книги стихов Лендела.). Статья умная и с полным пониманием. <…> А возможно, Унгвари читал рецензии на «Лицом к лицу» в английских газетах. Я, разумеется, не получил ни одной.
25 ноября 1973 г.
Сейчас, в период энергетического кризиса и нефтяного эмбарго, я вдруг вспомнил, что была у меня маленькая книжечка за-Н, которая даже вышла по-русски в библиотеке МОПР (Красная помощь) (Лендьель И. Изобретатель Андреас. М.: Изд. ЦК МОПР СССР, 1930.). В ней я писал об использовании энергии ветра, о городских стенах со встроенными воздушными турбинами, которые превращают ее в электрическую энергию и хранят в аккумуляторах.
19 декабря 1973 г.
Страх превращает в идиотов.
Только что позвонил Иштван Галл из «Уй ираша». Из присланных глосс они опубликуют первую, «Напоминание о нефтяном кризисе», и еще несколько, сказал он, а остальные в следующем номере. Я ничего не имел против этого, я только хотел бы, чтобы опубликовали и вторую, «Старые за-Н», потому что она связана с нефтяным кризисом.
И тут выяснилось, что ее нельзя, потому что там речь идет о стене, что можно понять как берлинская стена. Посоветовал обратиться к психиатру. Ведь стена, о которой говорится у меня, — позитивная стена, построена с целью аккумулирования энергии воздуха — в sci-fi.. Сказал ему, что Бела Иллеш испугался «Лесных картин», потому что там серну преследует красная собака. «Так напиши вместо нее рыжая», сказал я ему. Сейчас они так же кладут в штаны, как в то время, время Ракоши, и Иллеш тоже. «Лучше обосраться самому, чем если насрут на тебя», — таков был ответ. На что я: один мужик рассказывает другому: «Знаешь, какой я видел сон? Что ты по уши увяз в бочке с медом, а я в бочке с говном». Ха-ха-ха, рассмеялся приятель. «Погоди, слушай дальше. Потом я вылизал тебя, а ты вылизал меня». После этого Иштван Галл заявил мне, что в январе зайдет.
Хорошо! Но сейчас, когда я написал это предложение, позвоню им, чтобы были поосторожнее. Ведь если лирический поэт пишет о восходящем солнце — это Япония, а если о сияющей звезде — то это, конечно, Израиль. Побольше бдительности не помешает!
* * *
Позвонил Иштван Гал: «Не сердись на нас. Мы не трусы, а герои». Значит, уже вот до чего дошло?! В январе они с Йовановичем хотят прийти поговорить. Сказал, что очень хорошо. <_>
23 декабря 1973 г.
Я пишу то, что хочу. Из этого (речь идет о глоссах) выбираю, что считаю достойным публикации. Но даже из этого публикуют не всё. Зная, что от
