Чудеса привычки - Салях Кулибай
Как-то ранней осенью мы с отцом заготавливали дрова в Суванкуловском лесу. Там я наткнулся на большой развороченный муравейник и подумал, кому это помешали безобидные крошечные трудяги. Спросил об этом отца.
— Это дело косолапого — не иначе. Перед зимней спячкой жир накапливает.
К нам подбежал черномордый и, обнюхав муравейник, скрылся в чаще. Мы сначала не обратили на него внимания, но когда из глубины леса донесся его лай и медвежий рев, все поняли. Отец схватил топор и побежал, крича:
— Карауз, назад! Карауз, сюда!
Надо признаться, я очень испугался, увидев медведя и рядом с ним нашу собаку. Отец громко позвал ее, и она с неохотой подбежала к нам.
— Погоди, косолапый. Я еще до тебя доберусь, — грозил отец медведю обратной дорогой. — Теперь знаю, где тебя зимой искать.
И правда, когда ударили первые настоящие морозы, отец с дядей Юмахом и Караузом отправились в лес. Как я ни просил, отец не взял меня.
— Мало ли что может случиться? С раненым медведем шутки плохи — задерет насмерть и поминай как звали.
К вечеру они привезли на санях здоровенное лохматое чудище. Даже убитый, медведь был страшным. Мне иногда казалось, что он вот-вот вскочит и, оглушительно рыча, начнет мять всех, кто был на дворе.
Разделывали медведя весь целый следующий день. Карауз не находил себе места — его будоражил запах крови и мяса.
Второе приключение было такое. Однажды зимой мы с отцом поехали за сеном. Вокруг нашего стога было много разных следов, а с одной стороны его кто-то общипал.
— Кто это повадился ходить сюда? — недоуменно сказал отец. — Следы ни на коровьи, ни на лошадиные не похожи.
Собака тем временем обежала стог, принюхиваясь к сену и следам. Не успели мы ничего понять, как она сорвалась с места и исчезла в лесу.
— Куда это она? — проговорил отец. — На зайцев она, вроде, внимания не обращает.
Не успели мы загрузить сани сеном, как послышалось гавканье черномордой. Посмотрели на лес, а оттуда прямо на нас собака гонит трех лосей и не дает им свернуть в сторону. Увидев нас, они во всю прыть промчались вдоль опушки и скрылись в молодом ельнике. Собака, высунув язык, побежала к нам. Ее глаза как бы говорили: «Ну что, видели, кто ходит к стогу?»
Погоревав, мы стали забывать о собаке. И вот в один зимний вечер вся наша семья сидела за своим обычным занятием — пила чай. Неожиданно у двери послышалось поскребывание. Видимо, кто-то царапал дверь снаружи.
— Караул, — вскрикнул я и сорвался с места. Как только я отворил дверь, через порог прыгнула мокрая, худая собака. Она сразу бросилась ко мне. Да, это был Караул.
— Вот ведь — вернулся. Ах, бедняга, исхудал как — шкура да кости, — радостно проговорил отец, вставая со своего места.
Кормя и лаская собаку, я не заметил, как в дом вошел незнакомый старик. Напившись чаю, он рассказал, что около их деревни у подножья Ирендыка был бой. Когда все стихло, красные в деревню привезли своих раненых. К этому старику поместили русского с простреленным плечом и его собаку — у той была покалечена лапа. Наутро всех раненых на подводах отправили в городской лазарет. И вот тогда русский попросил старика отвезти собаку с запиской моему отцу. Окончив рассказ, старик поблагодарил за чай и, сказав «Я к вам заехал по пути, меня дела срочные ждут — красным кое-что отвезти надо», — быстро вышел.
Я еще был в постели, когда отец спозаранку сходил к нашему родственнику Ахмедьяну, умевшему читать по-русски. Солдат писал:
«Дорогой товарищ. Караул догнал наш отряд за вашим селом и с тех пор не расставался со мной. В недавнем бою нас ранило. Меня скоро увезут в город на лечение. Я не знал, что делать с собакой, пока не вспомнил о человеке, к которому она в свое время привыкла. Поэтому прошу позаботиться о ней. Рана у нее не опасная — скоро заживет. Как только разобьем всех белых, я приеду за ней. Уезжаю с мыслями, что Караул будет находиться у добрых людей. Иван».
Через две недели Караул окончательно поправился — теперь даже не хромал. Он, как и прежде, всегда сопровождал меня и отца во всех прогулках и поездках. Так прошел год, пока шла война. Правда, в наших краях было спокойно. Новая Советская власть отобрала у баев все их богатство и раздала самым бедным.
Отец приучил Караула охранять шалаш на летнем пастбище, когда мы всей семьей отправлялись к родственникам в гости, выискивать лисьи и барсучьи норы. Несколько раз он спасал от волков овец и коз нашей деревни.
Прошло еще два года. Мы уже потеряли всякую надежду увидеть прежнего хозяина Караула. Не знаю, взял ли бы он его, если вдруг приехал, потому что Караул заметно стал хуже и слышать, и видеть, а нюх потерял совсем.
Однажды глубокой зимней ночью я был разбужен суматохой в доме и яростным рычанием во дворе. Отец, торопливо одевшись, схватил топор и метнулся к двери. Ничего не понимая, я поспешно набросил на себя теплый отцовский халат и выбежал во двор. У навеса отец склонился над чем-то темным, похожим на расстеленную овечью шкуру. Подойдя ближе, я при свете полной луны разглядел вцепившихся друг в друга Караула и волка. Они храпели, но не шевелились. Лишь иногда тело Караула слегка вздрагивало. Вокруг них виднелись пятна крови и клочья шерсти.
— Караул загрыз волка — матерый был зверюга. Такой не только овцу, но лошадь или корову мог зарезать. А Караул погиб как хозяин — в схватке с врагом. — Я никогда не слышал такого дрожащего голоса у отца.
— А разве русский Иван погиб?
— Наверно. Был бы жив, приехал за Караулом. Такой собаке цены нет.
Отец горестно вздохнул:
— Не было, — поправился он.
Перевод Ю. Дудолкина.
РАССКАЗЫ МАХЬЯНА ИРГАЖАПОВА — БЫВАЛОГО ОХОТНИКА
Я знал и знаю многих охотников. Среди них есть молчуны, любители побалагурить и, конечно же, рассказывать разные охотничьи истории, в которых они играли главную роль. Одни истории они слышали, другие сочиняют сами. И все же нельзя сказать, что все рассказанное ими сплошное вранье. Мне однажды пришлось беседовать с одним стариком, которого в народе называли не иначе как
