Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли
«Но если так, то почему же его меч не откликался на ци своего хозяина, оставаясь пустым? Может, Гу Юшэн был ранен или сил в его теле не так уж и много для активации меча…» – успел подумать Лю Синь и услышал голос Дун Чжунши:
– Невероятно…
Глава гильдии приоткрыл рот и подался вперед, выглядя потрясенным и восхищенным. Когда-то этот генерал был способен разрушать целые горы взмахом руки, несущей в себе ту недюжинную силу, крупицу которой он явил прямо сейчас!
– Ну так как? – усмехнулся Гу Юшэн. – Вы выступите один или со мной?
Глава гильдии сглотнул. В его глазах отражалось пламя.
– С одним условием. Пусть ваши люди встанут на защиту Яотина.
Лю Синь, едва дыша, вынырнул из чужого разума и вжался в спинку кресла. Дянь Цыжэнь заботливо подлила в его чашу прохладный чай и сунула ее в дрожащие руки. Лю Синь в два глотка осушил чашу, смачивая пересохшее горло, и уперся влажным рассеянным взглядом в стену, отвернувшись от женщины. Он долго сидел так, пытаясь восстановить дыхание и вновь почувствовать свои онемевшие конечности. Лишь когда пальцы вновь начали слушаться его, он хрипло сказал:
– Вам не следовало показывать мне этого…
– Вы знаете намного больше, чем говорите, – вздохнула Дянь Цыжэнь.
– Я не хочу лезть в политику и междоусобицу. Если Гу Юшэн вынашивает планы по развязыванию войны… меня это не касается. Но то, что он сказал, не лишено смысла. Император оставил Север один на один с врагом, отдал приказ по истреблению последних выживших и…
– Отдал приказ? – сурово переспросила Дянь Цыжэнь. В ней не осталось ни тени прежней обходительности. – Задайте себе вопрос, господин Лю: если бы приказ был утвержден его величеством, как в таком случае последняя армия северян осталась бы стоять на границе? Остановил бы его запрет вольных городов на невыдачу беженцев?
Лю Синь непонимающе смотрел на женщину. А Дянь Цыжэнь спросила, прищурившись:
– Вам не кажется это странным, господин Лю?
Лю Синь опустил взгляд на стол. Несколько раз открыв и закрыв пересохшие губы, он в конце концов сказал:
– Мне все равно. Даже если кто-то действует вразрез с приказами императора, ко мне это не имеет никакого отношения. Я не обладаю ни знаниями, ни статусом при дворе, чтобы вести такие беседы и рассуждать о том, кто виноват в этом, а кто нет. Но вот что я знаю точно, – голос его стал холоден и серьезен, – если кто-то придет ко мне и моему подопечному с мечом и словами о том, что мы будем казнены за то, что явились с Севера, этот человек умрет. И мне плевать, исполняет ли он волю императора или кого-то еще. Все, что меня волнует, – это безопасность моей семьи и моего окружения. – Глотнув чая, он добавил: – А если вы хотите использовать меня, как и гильдия, с той лишь разницей, чтобы я повлиял не на западного князя, а на восточного, то мой ответ – нет. Политику и разбирательства с высшими кругами я оставлю другим и не собираюсь ни во что лезть.
Лю Синь говорил негромко и размеренно, но в каждом произнесенном слове он черпал уверенность, возвращая самообладание. Взгляд Дянь Цыжэнь несколько раз менялся, пока она молча слушала эти слова. Лишь когда Лю Синь закончил и потянулся за чайничком, чтобы наполнить свою чашу, женщина улыбнулась:
– Как бы то ни было, колесо уже катится, и только вам решать, окажетесь вы на политической повозке или под ней.
– Я предпочитаю ездить верхом на своей лошади, – ответил Лю Синь.
Дянь Цыжэнь тихо рассмеялась и вдруг вынула из своего пояса золотой кленовый лист. Положив на стол, она придвинула его двумя пальцами к Лю Синю.
– Это знак принадлежности к союзникам императора. Он может спасти вам жизнь.
К этому времени Лю Синь уже полностью пришел в себя, стряхивая остатки видения. Так всегда и бывает, когда переживания и волнения доходят до крайности. Они натягиваются струной, и в один миг она обрывается, неся в себе покой и умиротворение, стоит лишь взглянуть на проблему под другим углом. Глубоко вдохнув приятный аромат, витавший по комнате, Лю Синь огладил большим пальцем рукоять своего белого меча.
Ничего не изменилось от увиденного. Это по-прежнему не касалось ни его, ни его планов, а Север… Север будет возвращен Тан Цзэмину тогда, когда он вырастет и будет крепко стоять на ногах, неподвластный влиянию генералов, наставников и даже самого императора. А до тех пор о его землях будет кому позаботиться. К таким выводам пришел Лю Синь, позволяя тени улыбки скользнуть на свои губы и глядя на золотой лист. Не принять такой дар было бы глупостью, как ни крути. Лю Синь уже потянулся к нему, когда звук распахнувшейся двери остановил его. Обернувшись, собеседники увидели служанку Дянь Цыжэнь с широко распахнутыми испуганными глазами.
Бледная как мел, она пробормотала дрожащим голосом:
– Т-там…
Тан Цзэмин сидел за столом, подперев голову одной рукой и держа чарку вина в другой. Настроение его было скверным, о чем свидетельствовала гнетущая аура, заставлявшая прочих подростков держаться от него поодаль и не приставать к нему с разговорами. Впрочем, был один человек, который оставался глух к негласному предостережению. Закатив глаза на очередной хохот Дун Пинъяна, сидящего рядом, Тан Цзэмин пригубил вино, лениво наблюдая за гонкой. Но почти сразу снова бросил недовольный взгляд в ту сторону, где уже довольно давно скрылся Лю Синь.
– Цзэмин! – хлопнул его по плечу Дун Пинъян.
Парень был навеселе, то и дело сверкая широкой белозубой улыбкой налево и направо. И она стала еще шире, когда он подлил Тан Цзэмину белого прохладного вина. Весь день слоняясь по кораблю, Дун Пинъян то и дело спаивал молодежь и повсюду искал драки. Вот только если с первым все было гладко, то из-за второго парень был крайне недоволен. В самом деле, кто осмелится вступить в пусть и шуточный бой с пьяным наследником
