Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

– Я больше не хочу пить. – Тан Цзэмин поставил чарку на стол.

– Как же ты станешь мужчиной, если не будешь пить вино? – вскинул брови Дун Пинъян.

– Разве для этого нужно пить? Поешь лучше чего-нибудь. Не хочу опять тащить твою пьяную тушу и выгораживать тебя перед матерью.

Дун Пинъян задумался. Сам он узнал вкус вина довольно рано. Как-то раз они с отцом выехали на охоту, оставив младших братьев дома. Тогда Дун Пинъян был на седьмом небе от счастья. Отец часто был занят делами, поэтому добиться его расположения всегда было трудно. А в тот раз он сам предложил уйти в горы лишь вдвоем, оставляя младших зубрить скучные уроки под присмотром учителей. Это были несколько дней только для отца и его наследника. Дун Чжунши водил своего сына по горам, выискивая духов и прочих тварей, беспокоящих их земли, а по вечерам они разжигали костер и узнавали друг друга ближе, ведя разговоры обо всем на свете. Именно в те ночи Дун Пинъян впервые попробовал вино. Оно показалось ему кислым, но он не смел выражать недовольство при отце, лишь кивая и выпивая, чтобы казаться старше, чем был тогда. Глаза Дун Чжунши, который видел силу своего сына и его возможности при борьбе с тварями, светились одобрением. Он был скуп на похвалу, но Дун Пинъяну и этого было достаточно – знать, что отец признаёт его. Он думал, что наконец-то их отношения станут более похожими на отношения отца и сына; что родитель начнет обращать на него больше внимания, разглядев в нем того, на кого можно положиться.

Но кто знал, что, вернувшись домой, отец отдалится от него, став еще холоднее, чем до охоты, и все свое свободное время будет посвящать этой малявке Ма Жуши, холя и лелея ее за малейшие достижения в учебе? Отец хвалил ее даже тогда, когда она спасала жуков, жрущих розы его матери, отчего цветы выглядели как пожеванные тряпицы.

После той охоты Дун Пинъян стал для своего отца бледной тенью. Дун Чжунши даже забыл о его дне рождении в этом году, занятый делами, но не своим наследником.

Парень улыбнулся уголками губ и посмотрел на Тан Цзэмина с высоты своего пятнадцатилетнего возраста:

– Пить для этого необязательно. Просто в твоем возрасте мне казалось, что так я буду выглядеть старше в глазах своего отца.

– И как? Удалось? – покосился на него Тан Цзэмин.

Дун Пинъян неопределенно мотнул головой и развернул его за плечи, с ослепительной улыбкой кивая на стайку девушек, глядящих в их сторону:

– А вот они определенно оценят.

Тан Цзэмин поднял глаза на щебечущих девиц в золотых нарядах и вскинул брови, поймав их заинтересованные взгляды.

– Ты ведь впервые летом в Яотине? – Дождавшись кивка Тан Цзэмина, Дун Пинъян подскочил, утягивая друга для небольшой прогулки. – Ах, что тут за прелестницы, Мин! – воскликнул он, и в глазах его заиграли искры. – Вольные города куда раскрепощеннее императорских. А летом жара в этом городе стоит такая, что может расплавить палящими лучами любую благопристойность, – лукаво покосился он на друга. Тан Цзэмин только фыркнул. – Красавицы надевают легкие платья из газовой ткани, чтобы спастись от жары, а еще тут и там ищут возможности охладиться. Они часто гуляют по берегу, чтобы брызги волн намочили их одеяния. Мокрые ткани становятся полупрозрачными и очерчивают фигуры дев, что делает их практически обнаженными. – Дун Пинъян мечтательно прикрыл глаза и рассмеялся.

Уже в таком возрасте юный наследник был разнуздан и испробовал немало женщин и вина. В конце концов, ребенок, выросший в роскоши, всегда будет купаться в удовольствии. Но вопреки всему этому Тан Цзэмин все же не мог сказать, что тот был непроходимым тупицей и повесой. Насколько он знал, Дун Пинъян обладал духовным корнем, который считался одним из сильнейших. Совершенствование этого парня тоже было высоким, хотя и немного уступало его ровесникам, но лишь потому, что тот ленился и предпочитал тренировкам шатание по городу и борделям.

– Чтобы впечатлить кого-то, нужно не только вино лакать целыми днями, но и твердо держать меч в руках. Ну или хотя бы на ногах стоять. – Тан Цзэмин усмехнулся, красноречиво оглядев парня сверху донизу.

– Это я тоже умею! – расхохотался Дун Пинъян.

Тан Цзэмин оглянулся по сторонам и вдруг громко сказал:

– Если ты говоришь про меч, который так часто фигурирует в твоих скабрезных книжках, то я не сомневаюсь.

Стоящие неподалеку люди разразились смешками, подтягиваясь ближе. Дун Пинъян, по природе своей балагур и азартник, не мог не поддаться на столь явную провокацию. Одним глотком допив вино, он выкинул чарку за борт. В следующую секунду он схватил два скрещенных меча, висящих на корме, и перекинул один Тан Цзэмину. Все вокруг оживились, желая посмотреть новое представление, и обступили их кругом. Те мечи были ненастоящими – декоративные подделки под великую сталь, но довольно тяжелые.

– Ну что ж, покрасуемся, – усмехнулся Дун Пинъян и занес меч над плечом. Он немного покачнулся то ли от тяжести грубого оружия, то ли от выпитого. В любом случае юный наследник представлял собой довольно забавное зрелище, ловя смешки и подбадривающие выкрики. Зазвенели монеты – кто-то решил сделать несколько ставок, забыв про гонку.

Тан Цзэмин было расслабился и решил посмеяться над пьяным другом, однако едва успел уйти от неожиданно быстрой атаки, отбив лезвие над головой. Он впился взглядом в хохочущего парня. Дун Пинъян больше не покачивался, а твердо держался на ногах и солнечно улыбался. Хмель с него сошел словно по щелчку пальцев, и теперь перед Тан Цзэмином стоял не просто весельчак и пьянчужка, а самый настоящий мечник.

Вот ведь плут!

– Ну ладно, – улыбнулся Тан Цзэмин, сверкнув глазами.

Мечи встречались вновь и вновь, разнося глухие удары по кораблю, перемешиваясь с возгласами веселящейся толпы. Тан Цзэмин краем глаза уловил, что те, кто делал ставки, указывали на него, выкрикивая его имя. Удовлетворение урчало внутри, радуясь и бахвалясь, когда он слышал, как толпа скандирует его имя даже с других кораблей.

Дун Пинъян снова и снова пытался поразить шустрого противника, который танцевал с грубым мечом вокруг него и иногда вскакивал на борт корабля, искусно балансируя с тяжелым оружием. И тем не менее на лице юного наследника не отражалось ни насмешки, ни злости, ни презрения. Он проигрывал с достоинством, и это в самом деле поразило Тан Цзэмина,