Перемещенные - Сания Биккина

Сания Биккина

Перемещенные

© С. Биккина, 2024

© Д. Димитрова, оформление обложки, 2024

© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2024

1. На ковер

Впервые в жизни я оказалась в полицейском участке. Да еще и в чужой стране. Сначала было страшно, а сейчас сил бояться не осталось. Я равнодушно сдуваю волосы с лица, смотрю в сторону и не особо помогаю полицейскому – не иду, значит, на сотрудничество. Во-первых, я все еще не идеально говорю на местном языке, во-вторых, знаю, что полицейские мне ничего плохого не сделают. Есть вещи похуже, чем полицейские. Самое страшное сейчас – даже не гнев мамы. Мама далеко, и не факт, что мы вообще увидимся. А вот папа… Папа с его грустными глазами. С его усталостью. Со всем, что навалилось на него за эти месяцы…

Рядом с полицейским уныло зевает какая-то женщина. Видимо, социальный педагог или типа того – следит, чтобы не нарушали права ребенка. Но ей, похоже, все равно: она невпопад кивает, ее дурацкая прическа колышется, она молча пишет что-то в своем протоколе. Кабинет обставлен так себе, ремонт здесь явно давно не делали, мебель старая. Но при этом уютно, что ли. Как говорит мама, опрятно. На подоконнике цветы в горшках, на стене фотографии с полицейскими. Полицейские на них то высаживают деревья в парке, то позируют с группами детей. Мне выдали бутылку воды и тарелку с печеньем. Похоже, ждать еще долго – папу долго искали, а теперь он только сюда едет.

– Адель… – опять включает свою шарманку полицейский.

– Аделия, – в третий раз поправляю его я, просто чтобы хоть в чем-то звучать уверенно.

– Да, Аделия… простите… Давайте еще раз. Нам надо понять, что произошло. Вы угрожали однокласснику, разорвали его портфель, утопили его учебники и обещали в следующий раз избить. Мама молодого человека планирует подать в суд, тогда все будет еще сложнее. Она уважаемый человек в городе…

– Конечно же уважаемый! А я вообще никто в вашем городе! Какая-то дурацкая беженка!

– Вас никто не хочет обидеть. Нам нужно понять…

Им нужно понять! Да что они могут понять!

Этим утром на математике я была у доски. Математику я люблю, тут язык особо не нужен. Так что у меня неплохо получается даже сейчас. Так вот, была у доски, учитель уткнулся в учебник, дурацкие одноклассники занимались своими дурацкими делами. А потом я услышала самолет.

Знаете, как гудит самолет? Самолет гудит страшно. Звук нарастает постепенно, иногда появляется легкий свист, иногда рокот. Потом мелко вибрирует небо, вибрируют стены, потом ноги и всё в животе. Пахнет ужасом. Сердце колотится как будто разом во всем теле – и в горле, и в коленях. Дышишь часто-часто, потом перестаешь. Руки потеют, глаза становятся воронками, словно смотришь в трубочку, а там дым. Все внутри обрывается. То ли бежать, то ли лечь и закрыть голову руками, то ли залезть под стол, то ли прижаться к стене. Надо что-то делать, но я не знаю что и просто стою. Стою и не могу оторвать глаз от самолета за окном. Жду, что кто-то крикнет мне, что делать. Сердце колотится все сильнее, а рук и ног будто нет. Я камень, в меня с размаху насквозь втыкают ледяные иглы.

Я почти научилась справляться с этим. Обычно мы падали и закрывали головы. Теперь я умею стоять и смотреть на самолет, сжимая свой ужас внутри. Но все равно замираю. Я камень, утыканный иглами.

И вот пока я стояла у доски… Ну, об этом даже рассказывать невозможно…

Я стояла у доски, и тут что-то грохнуло. Еще и еще. Я дернулась, сжалась и села на корточки, закрыла глаза и зажала уши. Класс ржал.

– Бомбы, бомбы, тра-та-та! – Гера вскочил на стул и грохал учебниками о парту.

– Гера!! – орал учитель. – Немедленно сядь на место и положи книгу. Все в классе, положите книги. Не сметь стучать!

Я бросилась к парте, содрала свою сумку со стула, сгребла учебник и тетрадь и вылетела из кабинета. Учитель что-то продолжал громко вещать. Да пошел он! Вместо мыслей в голове – страх и ярость, ноги ватные, руки не слушались, но я кое-как двигалась вперед. Как говорит папа – выхаживала нервы. Я так часто делаю. Иду, иду куда-то быстро, и в голове постепенно пустеет.

Где-то через полчаса мне действительно полегчало. Я пошла медленнее, чтобы отдышаться и успокоиться. К школе я вернусь, только когда приедет автобус, который отвезет меня домой.

– Почему вы не позвонили папе? – осторожно спрашивает полицейский.

Сочувствует типа. Ненавижу такое. Мне нельзя быть жалкой. Я должна быть сильной.

– Папе не до того. Да и что бы он сказал? «Иди в класс, парни шутят»?

– А они шутят? Может быть, это травля? Ну, буллинг, знаете? Вообще-то это довольно жестоко.

– Они просто идиоты и издеваются над всеми. Тра-та-та… Думают, это смешно. – Я нарочно выпрямляюсь, я равнодушная и взрослая. – Что они знают про самолеты и бомбы? Живут свою идиотскую идеальную жизнь в своих домах, со своими родителями, в своей идиотской школе. – Мне все грустнее, и я говорю все громче и злее.

– Ну, я бы тут поспорила насчет идеального, – шелестит социальный педагог или кто она там. Надо же, это ее первая реплика. И, судя по равнодушному виду, последняя.

– Разберемся, – как-то рассеянно говорит полицейский. – Аде… лия, что произошло дальше, как вы сцепились с одноклассником?

С одноклассником я «сцепилась» не знаю как. От школы я пошла в сторону реки. Никогда раньше не жила в портовом городе, это так странно – огромная гулкая вода, контейнеры, подъемники и всякие суда, большие и маленькие. Весь этот город как будто живет судоходством, все работают в порту или как-то связаны с рекой. Здесь два порта – новый, огромный, красивый и современный. В него заходят большие блестящие теплоходы, лайнеры и грузовые суда. И маленький старый в другом конце города, почти заброшенный, в него иногда еще приходят суда на разгрузку. Но чаще на ремонт или вовсе на пенсию.

Как это все объяснить полицейскому? В общем, я пошла в старый порт. Не на охраняемую часть, а туда, где старый контейнерный терминал, – там не огорожено. Там как в кино про бандитов – огромные разноцветные контейнеры составлены друг на друга, каждый размером с большой автобус. Среди контейнеров –