Калашников - Альберто Васкес-Фигероа

Единственной возможностью уравнять шансы, как и тысячи раз в истории, оставался фактор внезапности.

Внезапно наступила тишина. Как будто дирижер этой грандиозной симфонии ветра, грома и дождя резко взмахнул своей палочкой, заставив инструменты замереть.

Он замер на месте, с поднятой ногой, уперев оружие в толстый стебель бамбука, прислушиваясь.

Но услышал он не звук, а запах – резкий, чужеродный. Запах, который не принадлежал этой части джунглей, которые Роман Баланегра знал так хорошо.

Как и было задумано, ветер дул в его сторону, и, хотя он чувствовал запах отчетливо, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: в воздухе пахло мокрой кожей, ремнями или тяжелыми ботинками, пропитанными пропиткой для защиты от влаги.

Профессиональные охотники, привыкшие к болотистым лесам, где приходилось постоянно переходить через ручьи и мелкие лагуны, не носили кожаную обувь – она сохла слишком долго и превращалась в мучение. Они предпочитали тканевые ботинки с резиновой подошвой, которые после первого намокания обтягивали ногу, как перчатка, и сохли гораздо быстрее.

Но военные, даже африканские, часто получали кожаные ботинки – они были удобнее и надежнее для многодневных переходов по сухой местности, но в болотах становились настоящей проблемой.

Значит, тот, чьи сапоги так смердели мокрой кожей, был солдатом.

Солдатом Армии Сопротивления Господа.

Но солдатом.

Начальник снабжения этой проклятой армии убийц, несомненно, был религиозным фанатиком.

Но и идиотом.

Одно, в конце концов, вело к другому.

Дождь вернулся, грохот усилился, запах кожаных сапог растворился в воздухе, и Роман Баланегра снова смог без опаски поставить ногу на мокрую листву, не боясь, что треск сломанного стебля выдаст его присутствие. Теперь он точно знал, где находился его враг.

Он увидел его в восьми метрах справа – он лежал на земле в небольшом пятиметровом прогале, вырубленном мачете, и через старые бинокли наблюдал, как в полукилометре от него какой-то чернокожий корчился от рези в животе.

Не было времени на лишние церемонии – он нанес сильный удар прикладом, отправив наблюдателя в грязь вместе с биноклем.

Потребовалось пять минут, чтобы убедиться, что тот был один. Затем он пересек последний метр зарослей и взмахнул руками, подавая сигнал «больному», что ситуация под контролем.

Когда Газа Магале подошел, они перевернули пленного и не особо удивились, обнаружив, что это долговязый подросток, которому едва исполнилось пятнадцать.

– Ну вот, чего нам только не хватало! – проворчал следопыт.

– Хорошо еще, что я не снес ему голову, сукиному сыну!

– И что в этом было бы плохого? – пожал плечами Газа. – Если эти ублюдки убивают, как взрослые, логично, что они должны быть готовы умирать, как взрослые.

– Не говори глупостей, черномазый! – пробормотал раздраженный Роман. – Как, по-твоему, я жил бы дальше, зная, что первым человеком, которого я убил, оказался щенок? Черт его дери! Кто только впутал его в это?

Ответ дал сам раненый, когда спустя полчаса очнулся и увидел перед собой двух мрачных незнакомцев.

– Никто безнаказанно не поднимет руку на слугу Господа… – произнес он, потирая ушибленную голову. – Через час вы будете мертвы.

– Ну, полагаю, нам остаётся только ждать, когда нас ударит молния, потому что, насколько я вижу, ты одинок, как Иисус в пустыне, – язвительно заметил с ухмылкой Газа Магале. – Как тебя зовут?

– Иисус Навин.

– Не ври мне, а то влеплю тебе пощёчину, паршивый коротышка! Это помпезное библейское имя дали тебе тупые священники из этого чёртового Армии Сопротивления… Как тебя звали раньше?

– Янсок. Теперь меня зовут Иисус-Янсок.

– Так-то лучше! А как давно ты среди людей Кони, господин Иисус-Янсок? – поинтересовался Роман Баланегра.

– Четыре года.

– Тебя похитили?

Мальчик замешкался на долю секунды:

– Нет! Я последовал за Мастером, потому что понял, что он – свет, который приведёт меня к вечному спасению.

– Не неси чепухи, идиот… – рявкнул следопыт, делая движение, будто собирается ударить его. – Готов поспорить, что тебя похитили, научили обращаться с оружием, воровать и убивать, так что теперь ты возомнил себя крутым парнем, который не хочет признаться, что, когда тебя схватили, ты был до смерти напуган. К сожалению, я видел таких, как ты, слишком много.

– Ладно! – вмешался охотник, который всё это время копался в вещах пленника, не найдя ничего интересного. – В конце концов, неважно, кто ты и почему оказался здесь. Меня волнует только одно: что, чёрт побери, ты тут делал?

– Сторожил, – коротко ответил мальчишка.

– Это понятно. Но мне неясно, что именно ты сторожил, если никакому здравомыслящему человеку не придёт в голову нападать через эти леса и топи. И, насколько вижу, у тебя даже нет рации, чтобы передать предупреждение в случае опасности. Так что говори, иначе тебе не поздоровится.

Ответа не последовало, и после ещё нескольких вопросов стало очевидно, что Иисус-Янсок решил гордо хранить молчание.

Это вывело из себя Газу Магале, который, выхватив свой острый мачете, совершенно спокойно, словно обсуждая повседневные дела, произнёс:

– Думаю, лучшее, что мы можем сделать, – это отрубить голову этому ублюдку, потому что если оставим его в живых, он расскажет, что нас видел, и нам конец.

– Но если мы его убьём, через час над этим местом будут кружить стервятники, кто-нибудь из его людей обязательно придёт посмотреть, что случилось, и нам всё равно крышка.

– Закопаем его.

– А лопату ты, случайно, с собой не взял? – Охотник, услышав отрицательный ответ, продолжил: – Что-то не хочется копать две часа одним мачете, только чтобы через пару часов гиены его разрыли, а стервятники довершили дело.

– А если инсценировать несчастный случай?

– Какой ещё случай? Что он случайно застрелился или насадился животом на бамбук, когда мочился? Не говори глупостей!

– Подожди-ка! – вдруг оживился Газа. – У меня идея.

– В жизни у тебя не было идеи, которая не привела бы к проблемам.

– Эта хорошая. По пути сюда я видел гнездо мамб, а их укус – вполне правдоподобный несчастный случай.

Он вскочил на ноги и побежал. Его напарник сразу понял, что он задумал, и раздвинул заросли, чтобы тот мог нарезать палку с вилкой на конце. Через несколько минут он уже стоял в двухстах метрах, что-то поддевая палкой.

Наконец он вернулся, покачал головой и мрачно сказал:

– У тебя, парень, серьёзные проблемы. Из всех мучительных смертей, которые мне доводилось видеть, укус этой зелёной мамбы – самая долгая и страшная. Ты будешь корчиться три-четыре часа, блевать, истекать кровью из