Зверь - Кармен Мола
— Простите, что заставила вас ждать. Дела Благотворительного комитета потребовали срочного вмешательства.
— Мне известно, что вы очень занятая дама.
— Но этот вечер я оставила исключительно для вас. Даже слуг отпустила, в доме только Бланка, но она надежна: я не столько боюсь, что муж о чем-то узнает, сколько ненавижу с ним объясняться. Он сейчас в Ла-Гранхе, при королеве-регентше. Возможно, вы слышали, что у них там карантин. Говорят, причиной заражения стали сошедшие с гор талые воды.
Диего допил шампанское. В ее голосе он уловил ту же небрежность, что и в театре, и сейчас это казалось вполне уместным, но все же он хотел снова увидеть ту, другую Ану, которая трудилась рядом с ним в лазарете и держалась просто и искренне.
— Ситуация в городе безрадостная.
Диего показалось, что его слова прозвучали слишком пессимистично. Ана ответила не сразу.
— Хорошо, что болезни безразлично наше происхождение, богаты мы или бедны. Меня не радует то, что болезнь проникла во дворец, но то, что мы видели в лазарете Вальверде, просто ужасает.
Странный получался разговор: как будто один человек являлся Диего то в одном образе, то в другом. Ана то казалась ему совершенно заурядной, то проявляла себя как человек честный и прямой, далекий от условностей. И все-таки, словно боясь слишком сильно открыться, она не могла окончательно отказаться от фальши.
— Вы не голодны? Я решила, что нам больше подойдет легкий ужин в саду, сервированный по-русски. Вы не возражаете?
На счастье Диего, неделю назад в «Эко дель комерсио» напечатали статью, объяснявшую, что такое русский ужин, поэтому он сразу понял, о чем идет речь. Традиционно в Испании столы накрывали по-французски: все блюда выставлялись на стол одновременно, чтобы участники трапезы могли сами положить себе то, что захотят. Но в последние годы стало модно сервировать стол по-русски, когда каждому гостю приносили из кухни тарелку с готовой порцией. «Легкий ужин», который был больше похож на пир, состоял из холодного супа вишисуаз, а также рыбы (предположительно лосося, но Диего не был уверен, поскольку никогда прежде его не ел) с белым бордо и куропаток с бургундским вином. На десерт подали тарталетки с земляникой и взбитыми сливками и выдержанный сухой херес. Птицы постепенно замолкали, подобно тому, как затихает дождь. Бланка прошла вдоль клеток, накрывая их легкими разноцветными покрывалами. Диего не успел заметить, соответствует ли каждому виду птиц определенный цвет ткани. Пернатые, укрытые от ночной прохлады, угомонились. Горничная незаметно вернулась в дом, чтобы сеньора и ее гость смогли продолжить беседу тет-а-тет. Ане по-прежнему хотелось узнать, что побудило Диего выдать себя за врача в лазарете Вальверде, и он рассказал ей, о чем хотел расспросить Хенаро.
— Какой-то Зверь четвертует девочек? Звучит не слишком правдоподобно. Сюжет, достойный театра фантасмагорий.
— Мы называем Зверем то, чего не в силах понять. Примерно так же, как виним дьявола в жестокости, проявленной человеком. Но если отбросить мифологическую шелуху, то останется голая реальность. Зверь — всего лишь человек.
— Кто-то неизвестный, расчленяющий девочек… От одной мысли об этом оторопь берет. Холера, война, а теперь еще и эти убийства… Как будто наступил конец света — но не такой, какого мы ждали: без ангелов и огненных колесниц. Кругом только люди, которые заставляют друг друга страдать.
— Возможно, перед холерой мы бессильны, но карлистская война и Зверь — другое дело. Зверя можно поймать.
— Побольше бы таких мужчин, как вы.
— Прошу вас, будьте серьезны.
— Я отнюдь не шучу. Цинизмом и иронией я лишь прикрываюсь, прячу под ними свое «я», ведь этого от меня и ждут. Хотя ничто, пожалуй, не вызывает во мне такой ненависти, как легкомыслие. Нелепейший способ не замечать того, что происходит вокруг.
— Вы знаете, что передо мной вам незачем притворяться.
Ана пригубила вино, взгляд ее темных глаз скользнул по хрустальным бокалам. Казалось, она пытается понять, насколько искренне он говорит.
— Немногие готовы прислушиваться к мнению женщины.
— Я удивлен, что вы боитесь его высказать.
— Мнение женщины, как и ее желание, лучше приберечь до темноты алькова.
— Подобные советы дают вам друзья вроде Амбросэ?
— Его советы меня никогда не интересовали. Кстати, вы знаете, что он уехал в Лондон? Сказал, что больше не может оставаться в таком нездоровом городе, как Мадрид. Думаю, не все готовы к тому, что происходит на наших улицах.
— Очевидно, кое-кто предпочитает покинуть корабль, прежде чем он отправится на дно, — и ждать, наверное, недолго.
— Мадрид и вся наша страна станут куда более приятным местом, когда мы наконец поймем, что жизнь старьевщика и проститутки имеет не меньшую ценность, чем жизнь министра. И эти перемены должны совершиться благодаря таким людям, как вы.
Убежденность Аны вызвала румянец на лице Диего, и он снова ощутил укол в сердце, как тогда в лазарете. Ана умела внушить человеку, что он гораздо лучше, чем это было на самом деле.
Ужин прошел в удивительно доверительной обстановке, хотя они с Аной едва знали друг друга. Разговор плавно двигался в направлении, которое оба выбрали и не желали менять, и даже появления Бланки с очередным блюдом не нарушали возникшую между собеседниками связь. Вокруг них словно образовался воздушный пузырь, и Диего больше не посещали мысли ни о Берте, ни о равнодушии чиновников, ценивших жизнь бедняка меньше жизни аристократа. Воздушный пузырь красоты и покоя в самом сердце города, пожиравшего себя и приближавшего упомянутый Аной апокалипсис. Диего чувствовал, что не имеет права отворачиваться от реальности, но все же эгоистично желал оставаться в этом пузыре как можно дольше. Он мечтал навсегда забыть запах нищеты и безысходности, пропитавший каждый угол Вилья-и-Корте — города, на который ему все реже удавалось смотреть с любовью. Складывалось впечатление, что из Мадрида вытекла вся красота и он превратился в огромную мрачную фреску Гойи — одну из тех, которыми расписаны стены поместья Кинта-дель-Сордо7. Те немногие, кто видел их, утверждали, что это зрелище не для широкой публики. Но какая картина могла быть страшнее нынешнего Мадрида?
— Мы не можем бросить город на произвол судьбы, — ответила Ана, когда Диего признался, что здесь, в этом саду, когда она рядом, Мадрид кажется ему бесконечно далеким.
— Но нужно находить время и для красоты. Не забывать светлые стороны жизни, ради которых мы и боремся со злом.
Впервые за весь вечер в разговоре наступила пауза. Ни пения птиц, ни слов — только взгляды, полные желания.
— Вы не возражаете, если я ненадолго оставлю вас в одиночестве? Налейте себе чего-нибудь выпить. Бланке придется пройти со мной в спальню, чтобы помочь снять платье. Я приму вас, когда буду готова. Думаю, нет смысла продолжать игру, мы оба прекрасно знаем, чего хотим.
Едва не поперхнувшись, Диего нашел в себе силы ответить, что мысль кажется ему превосходной. Он уже давно мечтал прикоснуться к ее коже. Поцеловать Ану, услышать тихий страстный вздох.
Пятнадцать минут, которые он отвел себе на ожидание, превратились почти в тридцать, он уже начал подозревать, что хозяйка дома передумала, когда появилась горничная и попросила его следовать за ней. В бельэтаж вела двойная лестница с мраморной балюстрадой. Диего предпочел бы взлететь по ней,
