Зверь - Кармен Мола
Она столько раз пробиралась в Мадрид через канализационные трубы под городской стеной… Теперь нужно было только уговорить Клару последовать ее примеру.
13
____
Пленницы не знали его имени, но между собой называли Зверем — так же, как называли его в пригороде, где он совершал преступления. Девочка с темными волосами до пояса, которую звали Фернанда и которой с ними уже не было, слышала разговоры о нем у себя в поселке еще тогда, когда никто не знал, что происходит с пропавшими. «Смотри, утащит тебя Зверь в свое логово». Или: «Веди себя хорошо, не то придет Зверь, задерет кабаньими клыками», — так говорили Фернанде, как будто речь шла о мифическом чудовище, нападающем по ночам.
Они знали о нем очень мало: это человек, и носит только черное; в нем больше двух метров роста; лицо обожжено, кожа блестит в свете висящих на стенах масляных ламп; каждый день он раздевается догола и хлещет себя плетью, пока не упадет без сил в лужу собственной крови. Потом вытаскивает кого-нибудь из пленниц из клетки и заставляет лечить свои раны. Девочки уже не боялись, что он изнасилует их или изобьет: ритуал был неизменным, и они давно к нему привыкли.
Его выбор всегда казался случайным: он просто кивал одной из девочек на глиняный таз с мыльной водой и губкой, и та уже знала, что делать. Зверь ее не трогал, даже не заговаривал с ней, хотя иногда рычал, если от робости она совершала неловкое движение. От нее требовалось только облегчить боль в исхлестанной спине. Остальные наблюдали за этой сценой из полумрака подземелья, завороженные журчанием стекающей в таз воды. Это был мирный, даже приятный момент, когда они ничего не боялись, но в то же время и странный. Мнимое ощущение безопасности не могло обмануть: все знали, на что Зверь способен.
Однажды Кристина попыталась убежать, когда, обмывая раны Зверя, решила, что он задремал. Он догнал ее на каменной лестнице, ведущей из подземелья наверх. Схватил за волосы и изо всех сил ударил лицом о край ступеньки. Никаких нотаций или предостережений остальным пленницам. Толькой глухой стук и хруст ломающейся челюсти Кристины. Кровь потекла вниз тонким ручейком и вскоре соединилась с кровью Зверя, оставшейся после самобичевания. Потом Зверь оделся и ушел, волоча за собой тело девочки. На следующее утро ее клетка уже была занята другой девочкой. Пленница, дрожавшая от страха, как и все, кто сюда попадал, сказала, что ее зовут Берта.
Иногда Зверь вытаскивал девочку из клетки и уводил, и больше она не возвращалась. Некоторые верили, что ее отпустили и она вернулась домой; другие, наоборот, были убеждены, что Зверь убил ее так же, как Кристину. В последний раз его выбор пал на Берту. Теперь пленницы скучали по ней, потому что она целый месяц развлекала их в заточении песнями, почти всегда веселыми. Порой девочки даже забывали о своем положении, а иногда так оживлялись, что хлопали в такт песне в ладоши. Сейчас ее клетка пустовала, словно ожидая, когда в ней, как и в соседней, появятся новые пленницы.
Каждая из девочек винила себя за какую-то ошибку: выбрала не ту дорогу, пошла ночью туда, куда ходить было нельзя, да еще и одна, без родных… Все они жили в самых бедных районах Мадрида: в Инхуриасе, Пеньюэласе, в Лас-Вентас-де-Эспириту-Санто, рядом с ручьем Аброньигаль… Две из них даже были знакомы между собой, хотя попали сюда в разное время.
Они не представляли, где находится подземелье. Знали только, что клеток в нем восемь. Они были расставлены по кругу, и каждая девочка хорошо видела, что происходит в центре, там, где Зверь себя бичевал. Но друг друга они толком разглядеть не могли: Зверь зажигал светильники только тогда, когда спускался в подвал. Они жили в полутьме. Но к отсутствию света еще можно было привыкнуть…
Тянулись бесконечные часы, перемежаясь кошмарами, рыданиями, играми и приступами отчаяния, во время которых многие из них поранили руки, пытаясь раздвинуть прутья клеток. Зверь приходил каждый день, приносил еду и питье, забирал ночные горшки, заменял их другими — не всегда чистыми. Пока они ели, он раздевался, доставал плеть и зажимал между коленей. Затем происходило то, чего ни одна из них раньше не видела, — он яростно мастурбировал, пока не изливалось семя, а затем читал молитву на латыни, но так, что казалось, будто он ругает бога. И только потом брал в руки плеть. Отхлестав себя, Зверь в изнеможении валился на пол. Через некоторое время он выбирал одну из девочек, чтобы та обмыла его раны.
Когда Зверь уходил и они начинали переговариваться, Фатима, та, что пробыла в подземелье дольше всех, задавалась вопросом, почему ее никогда не выбирают, появляются все новые и новые девочки, а она по-прежнему сидит в клетке. Сначала она думала, что ей повезло, но потом ей стало казаться, что такое долгое заточение — особый вид наказания.
Как бы ей хотелось, чтобы Зверь обратил на нее внимание, выбрал именно ее, вывел из клетки на улицу, к солнцу, чтобы она могла вернуться к родным, на свободу! Но эту надежду омрачал страх… Что стало с Бертой? Вернулась ли она домой или умерла, как Кристина? Наверх, в темноту, спиралью уходили каменные ступени. Никто не знал, что происходит, когда Зверь уводит одну из них, как никто не знал, почему выбор падает на ту или иную девочку. Фатима проводила долгие часы в раздумьях о том, что в ней особенного, чем она отличается от других и почему ее никогда не выбирают.
14
____
— Тебе приходилось бывать здесь?
Доносо осмотрелся.
— Нет, никогда, только название слышал.
— Радуйся, что ты со мной, ты и представить не можешь, куда тебя занесло!
Подворье Санта-Касильда неподалеку от Толедских ворот было одним из самых зловещих мест Мадрида, но Диего это, похоже, мало беспокоило. Санта-Касильда представляла собой несколько бараков, объединенных общим двором. В разное время года здесь обитало до полутысячи человек из тех слоев общества, которым ничего не было известно о трудностях борьбы с карлизмом, сменяющихся правительствах и выборах, вознесших на политическую вершину партию умеренных. Те, кто жил здесь, не могли позволить себе думать ни о чем, кроме еды. Рано или поздно на подворье Санта-Касильда оказывались поденщики, приехавшие с севера поработать в сезон; здесь же можно было найти и бо́льшую часть столичных нищих, попрошаек, искателей легкой наживы. Жили тут и цыгане, с которыми Берта выступала вечером накануне своего исчезновения. Диего удалось узнать, что все они принадлежали к одному клану — Кабрерос, козопасы.
Пока приятели бродили среди убогих бараков, местные обитатели разглядывали их с опаской и даже враждебно. Кто-то уже наверняка задавался вопросом, что привело сюда этих чужаков, сколько монет звенит у них в карманах и не пора ли с ними разделаться и прибрать к рукам их имущество. Доносо с опаской поглядывал на тех, кто, как стервятник, кружил вокруг. Он был безоружен и надеялся, что его форма внушает людям хоть какое-то уважение. А еще он надеялся на их суеверный страх из-за отсутствия у него одного глаза. Он любил повторять: «Никто не хочет встретить одноглазого»6.
Наконец один из местных жителей решился подойти ближе.
— Что вы забыли в этой глуши?
— Мы ищем семейство Кабрерос.
Услышав знакомое прозвище, мужчина успокоился и даже попытался ответить любезно:
— Это вон там,
