Берегите весну - Лев Александрович Бураков

— Он, Щепак, приказал. Надо же ему рапортнуть! Поди, и в газету уж написали. Всегда так…

— Ну, хватит, идите работайте! — повысил голос Репейников. — Марш! Не вашего ума дело.

Рабочие переглянулись с Сашей. По всем трем лицам быстро, как солнечный зайчик, пробежала легкая улыбка.

— А у вас, Федор Трофимович, оказывается, прекрасный командирский бас, — не удержалась Саша. — Идем дальше?

Трофимыч, не сообразив быстро, куда отнести сказанное контролером — в свою пользу или нет, неопределенно хмыкнул и двинулся вслед за Сашей. Они остановились у трактора, который был почти собран, даже поставлена кабина и лишь на месте двигателя зияла дыра.

— Этот, двадцать первый, тоже включили?

— Включили, — буркнул заведующий, — и что?

— Да вы серьезно?

— Вполне. Шутить дома будем.

— А мотор где же? Актом прикроем? Маловат…

— Что-то заклинило поршня — сняли, сейчас в моторном, переделывают.

Подошел тракторист. Это был Мурзакаев, один из самых лучших в совхозе.

— Вот смотри, контролер, все быстрей, быстрей, а мотор нам таскать туда-сюда не сладко.

— Что же с мотором? — спросила Саша и подумала: «Не была несколько дней и уже выбилась из колеи».

— А что я, доктор?

— Идемте, посмотрим.

Зашли в моторное отделение. Саша заглянула в цилиндры, потрогала глянцевую от масла поверхность картера.

— Грязно, — выразил вслух ее мысли Мурзакаев.

Репейников зевнул.

— Чисто. Масло это, а не грязь. Собирайте живее, ребята, — обратился он к мотористам. — Время дорого.

— Нет, подождите, вымойте, как следует, установим причину задира, тогда и соберете, — возразила Саша.

Мотористы посмотрели на Репейникова. Тот пожал плечами. Эта привычка — пожимать плечами — начинала раздражать Сашу. Репейников наклонился к ней:

— Ну, поспорили, ладно. Ничего страшного. Идемте, мне акты надо инженеру сдавать…

— Идите…

— А подписать?

— Подписаны.

— Не все.

— Я считаю — все.

— Много на себя берете! Будете сами объясняться с начальством. — Трофимыч повернулся. Шея его налилась кровью и напоминала докторскую колбасу. Саша даже улыбнулась — так здорово похоже.

Она поговорила с мотористами, промерила коленчатый вал дизеля, который готовились укладывать в блок, забраковала его, зашла в медницкую. А в кузнице вновь столкнулась с заведующим.

— Идите к инженеру, — хмуро бросил он. — Объясняйтесь с ним сами.

…Саша вошла в кабинет без стука. Вадим Петрович сидел за столом. Куртка расстегнута, свежеотглаженная, накрахмаленная рубашка демонстративно сияет снежной белизной. Лицо чисто выбрито. Черные волосы гладко зачесаны назад. Львов поднялся, обошел стол и взял Сашу за холодные руки.

— Ну, здравствуй… Тебе холодно? — говорил он так, как будто они и не ссорились. Может, поэтому и она обратилась к инженеру на «ты».

— Нет, жарко! Смотри, что творится в мастерской — авральная горячка.

— Как на обычном заводе, — пошутил инженер. Он был доволен, что Саша, не вспоминая о городе, сразу приняла предложенный им тон. Что ж вспоминать прошлое?

— Хуже, в тысячу раз хуже, — взволнованно продолжала Саша, — мы издеваемся над людьми, заставляем их работать кое-как, мучаемся сами. Давно я хочу сказать, что…

— Погоди, не все сразу. Вот Трофимыч жаловался на тебя, что не подписываешь акты.

— Ты не хочешь выслушать меня. А я приехала сюда работать, а не…

— Ну, а я и не знал: зачем это, думаю… — начал инженер и осекся. Перед ним стояла новая, незнакомая Саша. Серые глаза потемнели, смотрели холодно, отчужденно.

— Я буду жаловаться директору, — бросила она с порога. — А вы можете продолжать — думать!

Вадим Петрович быстро поднялся, подошел к ней и взял за плечи.

— Ну, не сердись, разберемся спокойно…

Саша повернула к нему лицо. Оно было непривычно строгим. Даже злым. Губу закусила. На щечках ямочки. Львов не смог сдержать улыбки. Это еще больше разозлило ее.

— Пустите!

Саша стукнула дверью. Около косяка осыпался мел.

«Очень мило побеседовали», — подумал Львов. Подошел к столу. Потрогал злополучные акты. «И дернуло меня… Да, «приехала работать». Она права…»

Саша мелькнула по коридору, чуть не сбила с ног секретаршу и рванула дверь с выцветшей жестяной табличкой.

У Щепака сидел Репейников. Оба курили и о чем-то спорили. Саша раскрыла было рот, но заведующий опередил ее:

— Вот, пожалуйста! Скажите нам, уважаемый контролер, — вы серьезно решили остановить мастерские и сорвать нам программу?

— С чего вы взяли? — искренне удивилась Саша.

— На выходе дизель Плошкина, — обращаясь к директору, продолжал Трофимыч, — договорились оставить коленвал старый, а она его забраковала. Трактористы рады, конечно, — им новый давай, а где их, новых, напасешься? И вообще, Михаил Петрович, если мне не доверяют…

— Да погоди. Не так резко. Что с вами, Воронова? — строго произнес директор. — То акты не подписываете, то вмешиваетесь в распоряжения старших (он подчеркнул слово «старших»), тут вот и с валом…

— Да дело, видите, в том…

— Я понимаю, и дел у меня без этого хватает. Давайте вы уж там сами договоритесь между собой. Но чтобы не в ущерб делу. Учтите, у нас план. Мы — государственное предприятие и капризничать не имеем права.

— Я разъяснял ей, — поддакнул Репейников, — это она сама с самого начала лезет на конфликт, а я ни при чем. Я не заостряю.

— Ясно, ясно, — Щепак побарабанил пальцами по столу. — Поменьше надо нам говорильней заниматься, а побольше работать. Поймите, Воронова, мы здесь не играем в бирюльки, а даем план. Программа — наш закон. Время сейчас другое…

— Но акты липовые и подписывать их я не собираюсь.

— Вы слышите, Михаил Петрович, — выраженьица-то какие: «липовые»! — с ужасом сказал Репейников. — Вы слышите?!

— Хватит разговоров, идите, Воронова, и помогайте нам выполнять программу, — рубанул ребром ладони по столу, будто что-то отрезал, Щепак. — Что ж вы стоите? Идите. Или вы уже никому не подчиняетесь и теперь работаете по какой-то другой, своей программе?

— Я работаю, — Саша помедлила, перевела дыхание и сначала сбивчиво, но по мере того, как серьезнели и вытягивались лица Щепака и заведующего, продолжала все увереннее и спокойнее: — Я работаю… Да, я работаю по новой программе. Не по своей, а по нашей, общей для всех, программе, программе нашей партии. А в ней не записано о том, чтобы самих себя и государство обманывать, а говорится как раз наоборот!

— Она все знает, грамотная! — ядовито бросил Репейников. — Сейчас она нам политическую подкладочку пришьет, будьте спокойны.

— Что хотите, а очковтирательством заниматься меня вы не заставите! — Саша нашла нужное слово и, удивляясь своему спокойствию, почти с радостью повторила: — Очковтирательством заниматься не могу.

— А мы, значит, можем? — Щепак лихорадочно похлопал по карманам — нет папирос, оттолкнул протянутую заведующим пачку «Севера». — Научитесь сначала разбираться в технике, научитесь прежде подчиняться. Затем будете учить нас. Все, я кончил с вами говорить. Идите. И запомните: мне не нравится ваше поведение