Берегите весну - Лев Александрович Бураков
Потом все разбрелись по комнатам. Саша села в кресло, рядом примостился Виктор. Саша спросила:
— Почему Вера называет Додика «Робби», а он ее просто Верой?
— Это их дело, начитались Ремарка, да, видно, прочитали не все или просто перезабыли имена, — Виктор заглянул в ее серые с влажным блеском глаза: — Знаешь что? Последнее время я много передумал и, мне кажется, я люблю тебя.
Он мягко обнял Сашу за плечи. Она слегка отстранилась. Но он не убрал руку.
— Кажется?
— Не придирайся к словам. Люблю и все!
Саша впервые за вечер улыбнулась. Виктор потрепал ее волосы и придвинулся ближе. Внезапно запрокинул голову и стал целовать в сомкнутые горячие губы.
— Ты самая лучшая на свете, а сегодня особенная… Ты веришь, что я люблю тебя, Сашок, мой милый? — шептал он.
Саша прикрыла губы рукой и покачала головой.
— Я, кажется, пьяная?
— Хорошо, что ты приехала, прямо молодец! — Он опять потянулся к ней. Неожиданно перед ними появился Додик. Он покачивался, на лице блуждала пьяная улыбка. Глаза круглые, чуть навыкате, косили. К плечу его прицепился весь искрученный кусок магнитофонной ленты. Видно, из нее выжали все до предела.
— Уединились? Покинули нас? Ай-яй! Спели бы лучше нам, Сашок, что-нибудь древнерусское, деревенское, а? Эдакое, вроде:
Бедный зеленый горошек
Падал с опущенных плеч…
Додик игриво рассмеялся, шаркнул ножкой и исчез.
— Что он смеется? — Саша недоуменно огляделась вокруг.
— Просто пьян, скотина. Типичный стиляга и нуль в квадрате.
— Это же твой друг!
— Тем более дурак. — Виктор придвинулся к ней ближе. Саша отстранила Виктора рукой. В голове стучало. Хотелось почему-то плакать. Саша почувствовала, что в комнате душно. Встать бы и бежать отсюда на улицу, на свежий воздух… Ей вспомнился приезд, встреча со Львовым, которая так глупо оборвалась. Она взглянула на часы. Был первый час ночи.
— Поздно. Пора идти.
— Куда? Можешь остаться здесь, у Дода. У него места хватит. Или маму все боишься?
Саша не ответила. Она разыскала пальто, торопливо оделась. Виктор тоже оделся, что-то сказал друзьям, и они вышли на ночную улицу. Прохладная, влажная, вся в цветных пятнах, улица была пустынна. Виктор слегка обнял Сашу за плечи. Они шли молча. Почему-то Саше казалось, что Виктор куда-то торопится. Или это у нее ноги плохо передвигаются от вина? В подъезде старого темного здания он обнял ее. Стал неистово целовать в губы, щеки.
— Нет! Что ты делаешь?! — крикнула она и вдруг ударила Виктора по лицу. Он сразу же выпустил ее.
— Что ты кричишь? — голос его прервался. — Прости меня, я просто не сдержался. Я ведь так люблю тебя, а ты где-то там, в дурацком совхозе.
— Сам ты дурацкий, — еле сдерживая слезы, проговорила Саша. — «Прости», «извини»…
— Саш, ну поверь мне: я люблю тебя. Быть может, я первый раз знаю, чего я хочу? Первый раз говорю искренне. Тебе же трудно, я знаю. Давай бросим все, отрежем, оставайся дома. Ну зачем тебе этот никому не нужный патриотизм? Тратить себя, свои годы в глуши — все это для дураков. Сашок, любимый мой…
— Замолчи, что ты говоришь?! Перестань!
Виктор вдруг вспомнил про анонимку. Сказать? Нет, не стоит. Зачем расстраивать человека? Да она и не поверит. Святая простота. А надо бы открыть ей глаза. Нет, и так наговорил черт-те что! Люблю, а болтаю.
— Верно, я не то говорю, прости меня… — Виктор, оглянувшись кругом, встал на колени. Саша оттолкнула его и выскочила из подъезда. Дома напротив слегка качались. Прямо перед ней высился старый клен. Черные спутанные ветви его уходили в холодное ночное небо: казалось, дерево вырвали и поставили корнями вверх. Саша пошла вдоль пустынной улицы. Виктор вскочил, отряхнул колени и догнал ее. Он виновато заглядывал ей в лицо, жалко морщился.
В сквере, у фонтана, они остановились, Саша что-то искала при свете луны и, не найдя, печально улыбнулась.
— Что ты? — встревоженно спросил Виктор. — Не хочешь даже говорить со мной… — В его голосе звучали жалобные нотки. И хотя Саше и не стало его жалко, она все же ответила:
— Вечером здесь росло несколько астр, а сейчас их уже нет, кто-то сорвал…
В ее голосе Виктор уловил скрытую грусть и упрек. Кому? В чем? Он не понял. Больше Саша ничего не сказала, так они дошли до ее дома. В подъезде Виктор заговорил снова:
— Пойми, я готов на все ради тебя. Нельзя так легко отказываться от друга. Послушай меня. Мы живем в скоростной космический и сумасшедший век. Как в трамвае — все на ходу. Входят и выходят люди, и так легко потеряться, так просто не встретиться, не успеть…
— Поздно уже… Ночь. Я хочу спать.
Саша взбежала по лестнице.
— Я приду завтра, не уезжай! — крикнул Виктор.
— Как хочешь, — донеслось сверху. Хлопнула дверь. Щелкнул замок. И сразу установилась глухая, звенящая тишина.
В комнате было темно. Мать спала. Саша подошла к окну — чугунная ограда маслянисто поблескивала в лунном свете. Вдоль улицы быстро удалялась, перепрыгивая через лужи, темная фигура…
«Завтра уеду с первым же поездом, назло всем уеду», — решила Саша.
Ночной холодный и сырой воздух играл занавеской. Вдали яркими светлячками вспыхивали и гасли окна. За ними таились незнакомые люди. У каждого человека были свои заботы и радости, тревоги и мечты, свое горе и своя любовь. Каждый о чем-то думал… Может, где-то рядом у окна, тоже без света, сидела такая же Саша. Ведь среди тысячи тысяч людей должны же быть похожие… Ну, не внешне, так по судьбе? Вот бы встретиться… Но попробуй, отыщи! Это не совхоз, где каждого встречаешь на день по десять раз. А хоть и встречаешь, так разве все знаешь друг о друге?
Саша грустно улыбнулась, несколько раз с удовольствием вдохнула вкусный прохладный воздух. Он был густой и свежий, казалось, его можно было черпать в пригоршни и пить. Саша посмотрела вниз, на шевелящиеся по земле тени. Голова чуть кружилась. Саша чувствовала, что она все еще пьяна. И на душе стало противно и горько. Платье казалось тесным. Она разделась и, налив в ванну холодной воды, сидела в ней, пока зубы не стали выбивать дробь: тт… ттта… тттак… Так тебе и надо! Ты все хотела необыкновенного, а когда все оказалось обычно и просто, сразу раскисла. Эх, механик… А почему это: когда долго ждешь чего-то, то при встрече к радости всегда примешивается грусть?
МАШИНЫ И ЛЮДИ
