Берегите весну - Лев Александрович Бураков
Такую спокойную вечернюю тишину любил отец. После гула и стука в депо он отдыхал только поздним вечером, когда в доме воцарялась полная тишина. Он отдыхал так один. Как бы сейчас хотелось с ним поговорить, просто посидеть… Почему-то мы ценим людей тогда, когда их уже нет. А с мамой не поговоришь, да и далеко она. Какие отец с мамой разные и в то же время похожие! Мама очень любила его, наверное. Когда отец умер, она несколько дней ничего не ела, молча лежала в постели, отвернувшись к стене, не разговаривала… Саша тихонько вздохнула. И вдруг ей ясно представилась картина: она с отцом вступает в спор с художниками и разбивает их по всем статьям. Мама всегда преклонялась перед своими художниками, прямо дышать без них не могла. Вечно они о чем-то спорили, шумно и бестолково. Отец иногда тоже спорил, но тихо, по-деловому. С художниками он обменивался лишь короткими фразами: «проходите, пожалуйста» или «на улице дождь — подождите, а то вымокнете». А тут бы они с отцом вместе: «держитесь, товарищи живописцы!» В последнем номере областной газеты Саша прочла статью о Берегове, которого художники постоянно ругали. В газете писали, что «осенняя выставка работ Берегова привлекла внимание широкой общественности» и что Берегову присвоено звание заслуженного деятеля искусств. Мамины друзья болтали, а Берегов молчал и работал… Значит, он был прав. Какой он, интересно, этот Берегов? Молодой или старый, строгий или любит пошутить?.. Саше показалось, что он чем-то должен быть похож на Львова. Наверное, такой же деловой, занятый, не любит пустых разговоров. Жаль, что она так и не познакомилась с Береговым. Послать бы ему поздравление. Или лучше приехать и вручить ему огромный букет белых астр. Он смутится сначала, а потом скажет что-нибудь неожиданное, умное, хорошее… И запомнит ее. И как-нибудь пришлет ей на память картину — зимний этюд. Снег. Теплый, чистый… Мысли Саши путались: она уже спала. А за окном стыла синяя ночь. И лишь на окраине поселка в одном единственном окне желтела керосиновая лампа.
СКУЧНО
Когда изо дня в день человек делает одно и то же, у него вырабатывается привычка. Как доказано мировой наукой и подтверждено практикой, привычки бывают полезные и вредные. Иногда человек сам видит вредность или бесполезность приобретенной привычки, хочет избавиться от нее, порой злится на себя, раздражается на окружающих, но ничего не может поделать.
Виктор любил по вечерам прогуливаться по центральной улице: на ней обычно собирались его друзья, однокурсники, знакомые. Было приятно встретиться с ними, обменяться новостями, посплетничать, послушать свежий анекдот, выпить в компании кружку пива. Это вошло в его кровь, стало привычкой. И теперь сразу по приезде из командировок он торопился на улицу, проходил мимо знакомых мест, вспоминал старых друзей и… не встречал никого. Все разъехались. Последнее время его злило бесцельное хождение, но ничего поделать с собой он не мог.
Сегодня весь день шел снег. Вечером на улицы, залитые огнем витрин и реклам, высыпал чуть ли не весь город, но ни одного знакомого лица. Люди шли: одни — не торопясь, другие — спешили куда-то, одни шли молча, другие о чем-то спорили, смеялись или просто шли обнявшись. У всех была какая-то своя, заветная цель. А у Виктора никакой цели не было — просто он отдавал дань привычке. Пройдя два раза по улице и так никого и не встретив, он остановился у ресторана, поднял глаза вверх — в больших окнах на тюлевых занавесках шевелились тени. Он поднялся по цементным ступеням и открыл дверь. В вестибюле отряхнул снег с пальто и шляпы, решительно сунул их гардеробщику, прошел в зал. Первый раз Виктор зашел в ресторан один, и ему показалось, что все сидящие за столиками обратили на это внимание. Он слегка поежился и сел в первое же свободное кресло. Появился официант и замер у столика, даже глаза остекленели. Бегло просмотрев меню, Виктор заказал ужин.
— Водочки или винца?
Виктор не хотел пить, но поспешно ответил:
— Да, да, бутылку красного, что там у вас получше?
— Бери «Айгешат», — тут только Виктор заметил подсевшего за столик парня: черный костюм, снежно-белая рубашка, кольцо на руке. Парень заказал то же, что и Виктор.
— Одиночки за круглым столом собрались, — весело проговорил парень, — закурим же трубку мира.
Он протянул Виктору хрустнувшую целлофаном пачку сигарет. Глаза парня, круглые, чуть навыкате, смотрели добродушно, даже ласково. Познакомились.
— Давид, можешь звать короче — Додом.
— Сельхозник? — кивнул на значок Виктор.
— Агроном согласно прописке в дипломе, а ты — инженер?
— Инженер, верно, угадал.
— Коллеги, значит? Вижу — ты такой же инженер, как я агроном. Мило, очень мило, — как-то слишком радостно, по-актерски наигранно подхватил Дод.
— Я действительно инженер, — не понял Виктор и нахмурился.
Пронзительно завыла труба, загрохотал барабан — началась вечерняя программа. Виктор покосился на эстраду — только музыки еще не хватало.
— Да я вот о чем. Нас готовили куда? В село. А мы где? Здесь. Ясно? — объяснял Дод. — Да ты не хмурься, есть и хуже, я вон все же при заводском подсобном хозяйстве числюсь, а один мой кореш — тот, знаешь, магазином «Цветы» заведует! Ох, и ловкач! Виртуоз!
— Привет, Дод Ваныч! — ему угодливо поклонился проскользнувший по залу толстый, пухлый мужчина с блестящим розовым «глобусом» на плечах. — Как жизнь, друже?
— Ничего, дышим, — И Додик вновь обратился к Виктору: — Хороший парень, умеет жить.
— Как — умеет?
— Как? — изумился Додик. — Весело живет. Это я сегодня один случайно забрел перекусить — в десять у меня, брат, серьезное свидание с одной деткой, ох и девочка — сила!
Он сунул в рот сигарету, чиркнул зажигалкой, жадно, глубоко затянулся. Виктор, прикуривая, неприятно поморщился — от зажигалки пахло бензином. «Что это со мной творится, — думал Виктор, — все меня раздражает».
— У моей девочки сильнейший папахен — только что приехал с Севера, привез вагон грош! Вот где заработать можно, — продолжал Додик. — Север, Клондайк!
— Ну и езжай, что тебе мешает?
— Э, це все не по мне — у
