Бледные - Гектор Шульц

– Так, угомонитесь, – поморщилась Настя и ткнула пальцем в Макса. – А ты обороты сбавь!

– Правду всегда больно слышать.

– Правду? – удивилась она. – Хм. Ладно. Правда в том, что ты бестолочь, которая свою жизнь в могилу закапывает.

– Ой, блядь. Праведница нашлась, – рассмеялся Макс. – А вы… сделайте хоть раз иначе. И увидите, что результат тоже может удивлять.

– Ладно. Я напишу симфоническую подложку, – обиженно протянул Славик. – А вы добавите то, что сочтете нужным.

– Молодец. Быстро учишься.

– Ярослав, я же не паук? – жалобно спросил Розанов, повернувшись ко мне. И, не дождавшись ответа, махнул рукой. – Ладно. Я домой. Надо о многом подумать.

– Слав, вернись, – крикнула Настя, когда Славик, опустив голову, пошел к выходу. Затем развернулась к Максу и зло бросила. – Пиздец, Макс. Был ты человеком, так когда в говно-то превратился, а?

Макс не ответил. Лишь чиркнул зажигалкой и, закурив сигарету, тонко улыбнулся.

Через две недели споров, прогонов и правок новый «Сплин» был готов. И обозлившийся Славик проделал отменную работу, выдав настолько пронзительную симфоническую подкладку, что мурашки бегали от одного лишь вступления. Получившие свободу Андрей и Вася тоже добавили много своего видения. Так у песни появились два красивых соло, а партии ударных идеально бы залетели в какой-нибудь симфо-метал. Не хватало только вокала. Однако Макс на все вопросы лишь загадочно улыбался и велел подождать, после чего тоже всех удивил, когда на одной из репетиций подключился к исполнению песни. Его голос был одновременно мрачным и торжественным, глубоким и надрывным, веселым и злым. Глаза Макса блестели особенно ярко, бледный лоб покрывали серебрящиеся бисеринки пота, но голос… голос не дрожал. Он пробивал музыку и обволакивал, как яд.

– Возможно, я был не прав, – пробормотал Славик, когда отгремели финальные аккорды и в студии воцарилась тишина.

– В чем неправ? – невинно поинтересовался Макс.

– В том, что ограничивал свободу.

– В точку, брат. В точку. Нам дали свободу, как величайшее благо, а мы бессознательно отказываемся от него, – улыбнулся Макс и задумчиво посмотрел на меня. – Но мне кажется, что все еще чего-то не хватает. Как думаете?

– Да, согласна, – кивнула Вася. – У нас в начале будто пустота.

– Не может быть, – помотал головой Славик. – Все партии на месте.

– А тут вопрос не к тебе, – хмыкнул Макс. – А к Яру.

– К Ярославу?

– Ага.

– Скрипка нужна, – вздохнул я, беря со стойки старенькую учебную скрипку, которую на Блохе когда-то купил за три копейки Колумб. К счастью, инструмент был отстроен и звучал приемлемо. Особенно для чувствительных ушей Розанова, который относился к звуку порой слишком уж серьезно. – Слав, сыграй вступление, пожалуйста. А я подхвачу…

Мелодия возникла сама по себе. Где-то глубоко внутри меня. Тонкой серебряной нитью она пустилась гулять по обнаженным нервам, по венам, по коже, раз за разом возвращаясь в исходную точку в самом центре сердца. Старенькая скрипка играла паршиво, но именно этот звук, чуть дребезжащий, пыльный и звенящий оказался ровно на своем месте. Впервые за всю свою жизнь я солировал, а не прятался на задворках. Будто я наконец-то обрел тот голос, что когда-то потерял. И от осознания этого захватывало дух.

– Кажись, я кончила, – пробормотала покрасневшая Настя, когда я опустил скрипку и тяжело вздохнул. – Аж ножки трясутся…

– Да тут и у меня привстал, – усмехнулся Андрей. – Кто б знал, что Яр такое выдаст.

– Я сам не знал, – честно ответил я. – Оно само… просто начал играть.

– Ты молодец, – улыбнулась Вася. – Очень красиво.

– Что и требовалось доказать, – лениво бросил Макс, закуривая сигарету. – Вот теперь порядок. Вот теперь заебись.

На запись нашего альбома ушел ровно месяц, а потом Колумб обрадовал нас тем, что ему удалось выбить нам выступление в «Семерках». Не на разогреве у Сильверов. Полноценное выступление с презентацией нашего альбома. Жизнь разогналась, как спятивший гонщик, и останавливаться, судя по всему, не собиралась. Даже Настя зарыла топор войны с Максом и с головой погрузилась в работу над обложкой альбома. Ради этого она съездила в Питер со своим другом Асгаротом, где два дня бродила по кладбищу, ища вдохновение. Результатом поездки стала одна фотография, на которой был изображен скорбный ангел, по его каменному лицу стекали капли дождя, что только добавляло атмосферности и холодной меланхолии. Фотография так всем понравилась, что было решено использовать ее в качестве обложки.

Альбом Nox Aeterna можно послушать, сканировав этот qr-код.

Помимо обложки Настя договорилась со своей знакомой гримершей, которая обещалась нанести нам боевой раскрас на предстоящее выступление. Стоит ли говорить, что на студии теперь постоянно царило предпраздничное настроение. Особняком стоял только Макс. Лениво посмеиваясь, он следил за нашими приготовлениями и что-то чиркал в своем блокноте. А потом сделал всем неожиданный подарок, когда в студию приехали две тяжелые коробки, внутри которых находились ровно сто копий нашего альбома.

– Макс, это ж тонна бабла, – заметил Андрей, рассматривая пластиковую коробочку с диском внутри. На сам диск тоже была нанесена та самая фотография. Конечно, печать была не очень, но для нас сам факт того, что альбом есть на диске, перечеркивал все недостатки.

– Расслабься, брат. Это подарок. За мое говнистое поведение, – усмехнулся Макс.

– А себе можно один взять? – спросила Вася.

– Нужно, солнце. Остальные будем продавать на выступлении. Вика обещала помочь. Ну а если чо останется, я дядь Сереже в магаз сгружу.

– Ничего там не останется, брат, – улыбнулся Колумб, хлопая Макса по колену. Тот тоже улыбнулся и сдержанно кивнул.

– Тоже так думаю. Но поглядим, посмотрим, – ответил он.

На выступление собрался весь наш город. Неформальный, конечно же. В «Семерках», пожалуй, еще никогда не было так тесно. Сарафанное радио Насти и Макса сработало на ура. Правда диски покупались неохотно, но нас это мало волновало. Куда сильнее волновал предстоящий концерт.

– Рожа чешется, – сообщил Андрей, пытаясь пальцем почесать зудящее лицо.

– А ты как хотел, родной, – вздохнула Настя. – Мама Валя свое дело знает. Да и театральный грим – это тебе не хуйня из-под коня. Впитывается в сами нервы, ацетон его хуй возьмет.

– Золотые руки у этой женщины, – ответил Славик, рассматривая себя в зеркало. Грим спрятал его прыщи и превратил в весьма симпатичного тощего гота. Хоть сейчас на обложку журнала.

– Истинно так, сладенький, – улыбнулась Настя. – Можешь хоть с разбегу об стену уебаться. Ничего не смажется.

– Пожалуй, откажусь от таких проверок… А, Максим, – воскликнул он, когда из гримерки выбрался Макс. – Ого!

– Нравится? – усмехнулся тот, покружившись на месте.

– Твои волосы, – ахнула Настя. Да и все мы порядком удивились, потому что