Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
Мелкими шажками пробралась к столу с чайником, посадила куклу рядом с тарелкой монет и под стеклом прилавка увидела выложенное на белой бумаге созвездие колец: свернувшиеся калачиком проволоки с миниатюрными разноцветными камешками, которые даже в полутьме жидко сверкали. Ася не могла заставить себя отвлечься от кольца с огромным гранёным камнем белого цвета. Смотрела и смотрела, пока не услышала чьё-то горячее дыхание над головой. Вздрогнула. Маленькая узбечка с бровями-чайками, с кожей, сожжённой солнцем настолько, что коричневые ожерелья-обереги на руках и ногах казались светлыми, стояла перед ней.
– Чья такая? – расплылась в улыбке продавщица.
– Каттаны. А сколько стоит кольцо?
– Какое?
Показала на белый камень.
Продавщица проверила ценник.
– Рубль двадцать семь.
– А я могу купить?
– Конечно, если у тебя есть рубль двадцать семь копеек.
– У меня дома в чемодане есть тридцать копеек. Мне отец дал на пистоны. Хватит? Ведь тридцать копеек это же больше чем двадцать семь копеек.
– Не думаю, – вновь улыбнулась продавщица, – нужен ещё рубль, а если точнее, – постучала по костяшкам счёт, предъявила Асе рамку с металлическими проволоками и деревянными шариками, – девяносто семь копеек.
– Попрошу у Каттаны, – обрадовалась Ася и чуть не расплакалась – вспомнила, что она по-русски не понимает. – А у вас есть пистоны?
– Пистоны? – задумалась продавщица.
– Для пистолета, – Ася похлопала себя по подолу, под которым прятался пистолет.
Продавщица покачала головой, широко развела руками.
– Всё, что хочешь, есть, а пистонов нет.
Ася стала выкарабкиваться из магазина. Снова и снова тыкалась в товарные тупики, глухие стены. Быстро поняла, что заблудилась. Казалось, выход рядом, и вдруг ниоткуда появлялась стойка с мылом и шампунями, скамейка с полотенцами и мочалками. Резко свернула, прошла мимо полки, заваленной вёдрами, инструментами, пролезла под столом с самоварами. Когда наконец-то выбралась на улицу, тут же врезалась в Каттану, обрадовалась, схватила её за руку, потащила домой.
Дома долго ходила за Гульчачак хвостиком, пока та нервно не прикрикнула:
– Чего тебе?
– А попросите Каттану, чтобы она мне дала девяносто семь копеек! – выпалила Ася.
Гульчачак холодно глядела на неё сверху вниз, пристально и иронично.
– Зачем?
– Надо. – Ася сжала кулачки, заставила себя не расплакаться.
– Не скажешь, не попрошу.
– Кольцо хочу купить.
– Какое кольцо?
– Ну там, в магазине.
– А чего так дорого? С бриллиантом, что ли?
– Ага, – кивнула Ася, хотя не понимала, что такое бриллиант. Но ей казалось, что именно такое название вполне подойдёт. Может, надо было сказать, что оно золотое? Но Гульчачак, кажется, и «бриллиант» удовлетворил. Она сунула руку в карман и достала бумажный рубль.
Ася с подозрением приняла, покрутила в руках и, приметив нарисованную цифру «один», приняла денежку за бумажную копейку.
– Не сомневайся, настоящий, – заверила Гульчачак, трактуя неуверенность ребёнка на свой лад.
– Мало, – выдала Ася.
Гульчачак запыхтела и достала ещё рубль.
Ася взяла вторую бумажку и открыто оскорбилась:
– Мало!
От такой наглости глаза Гульчачак раскрылись, как подсолнухи.
– Мне надо девяносто семь, а это только две бумажки. Раз, раз…
Поняв, в чём смысл, Гульчачак от души расхохоталась, аж слёзы брызнули из глаз.
– Беги быстрее, а то и это отберу. – И тут она подробно объяснила Асе, что рубль и сто копеек – это одно и то же.
Не то чтобы Ася поверила Гульчачак про рубль и сто копеек, но угроза, что деньги отнимут, подействовала как решающий аргумент, чтобы сорваться со двора на улицу.
Глава 7
Милостыня
Август, 1970
Ася бежала и бежала, зажав в потных кулачках деньги. В голове крутилась картинка, как продавщица уже вытаскивала из прилавка кольцо и отдавала другой девочке. «Подождите меня, я уже бегу, вы же добрая и не жадная тётя, зачем вам чужие деньги? Вот мои, за моё колечко!» – переживала она и беспокоилась, что денег не хватит. Хотя Гульчачак уверяла и доказывала, но Ася поверит лишь тогда, когда кольцо будет у неё в кармане. Иначе никак. Понятно, что только продавщица решит эту монетную головоломку.
Из кустов появилась мелкая дворняжка, пристроилась рядом. Высунув язык, заглядывала в глаза, не забывая при этом хвостом выказывать свою радость. Дворняжка сегодня уже пробежалась за машиной, велосипедом. Одна сердобольная бабушка расщедрилась куском лепёшки. Не то чтобы это сытно и вольготно, но на голодное брюхо и это праздник. Дворняжке вчера повезло: ухватила ворону за крыло. Сильная попалась птица, минут пять покувыркались в пыли. Ворона могла легко справиться с дворняжкой, если бы была разумной и рассудительной: клювом по темечку – и победа за тобой. Она ж растерялась, раскаркалась… Дворняжка за голову её ухватила и тряхнула до хруста в шее.
Пока собачонка пыталась отдышаться в тени сарая, нарисовался чёрный пес, спокойно забрал ворону, унёс за сарай. Хоть бы полаял для приличия, а то подошёл, принюхался, сомкнул зубы на тёплом тельце и унёс…
Дворняжка сглотнула слюну воспоминаний, тенью последовала за девочкой. Изо всех сил старалась выклянчить хоть что-то, всем своим заискивающим дружелюбным видом точно говоря: «Даже если и не сейчас и не сегодня, можно завтра, – я всегда здесь, только позови, я откликаюсь на любое имя, можно ласковое, свистяще-шипящее. Берём всё: рыбьи хвосты, куриные косточки, молочные каши… Ах ты ж зараза такая, откуда только взялся!» Заметив чёрного пса, дворняжка притормозила, заелозила, заскулила.
Чёрный пес жадно раззявил пасть и бросился на Асю, вот-вот схватит. Ася истошно заверещала и от ужаса закрыла глаза. Ей сразу стало больно, будто пёс уже вонзился в её коленки и руки. Когда Ася открыла глаза, то увидела пса, лежащего спиной на земле. Полурастаявший от удовольствия, он выставлял то один, то другой бок под трепавшие его руки старика. Маленький, прелестный старичок, похожий на снежинку, гладил собаку от горла по запылённому животу. Пёс скалился, тянул задние лапы в счастливых судорогах.
Справа от белой мазанки, в окружении слив и яблонь, стоял худосочный мальчишка. В прорехе халата была видна тщедушная грудь болезненного ребёнка, лет десяти – самый наглый из ватаги пацанов и самый напряжённый. Солнце бликовало на засаленных чёрных волосах. На пыльных ногах виднелись коросты длинных ран. Сосредоточенный взгляд мальчишки гулял по перепуганной Асе, старику, чёрной собаке. Губы кривились в непроизвольной улыбке, сплёвывали прилипший табак. Он коротко затягивался из зажатой в кулаке папироски, если
