Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
– Тут маленькая деталь образовалась. За нами, кажется, хвост.
– И ты видел? – проснулся дядя Гена.
– Серый «Ниссан». От Перми идёт, – выдал подробность Юрий.
– И поэтому мы пытаемся оторваться? – хмыкнула Ася. – Смешно.
– Не веришь? – обернулся дядя Гена.
– Ну и где он? – посмотрела Ася по сторонам. – Покажите.
– Вперёд ушёл, – включил двигатель Юрий. – Предлагаю проверить.
– Как?
– Скоро будет памятник «Капля нефти», остановимся на площадке, попьём кофейку. Подождём.
Ася вообразила, что памятник обязательно должен быть в виде бочки. Ошиблась. Сооружение больше напоминало нефтяную вышку, увенчанную «каплей нефти» размером с футбольный мяч. На всех четырёх гранях колонны были высечены яркие вехи истории развития нефтяной промышленности Пермского края. Только Ася прочитала про «60 миллионов тонн нефти», как на смотровую площадку заехал серый «Ниссан», покружил среди других машин, потом задом нырнул между «Волгой» и «Ауди».
Тонкой сухой веткой в сердце вонзилась тревога, и Ася поморщилась. Неужели и правда следят? Присмотрелась к номеру и увидела неувязку.
С другой стороны памятника навстречу вышел дядя Гена.
– У того в Перми, кажется, номер был 940? – уточнила Ася. – А у этого 200.
– Сам вижу. Не та машина. Ну и хорошо, – вроде сказал с улыбкой, но внимательный, ёрзающий взгляд, неестественно ровная спина выдали внутреннее напряжение.
– Я же говорила, бред. Не берите в голову.
Они вернулись к машине. Юрий разговаривал с водителем «Ниссана». Сигареты, широкие улыбки, взрывы смеха, кое-где матерные слова. Чётко вырисовывались общее благостное настроение и тема.
Юрий взмахом руки пригласил подойти. Его круглое лицо, поджаренное солнцем, было счастливым и добрым, головешками горели глаза, тонкие губы дрожали. В голосе было столько неподдельного восторга, что его почти сшибало с ног.
– Они за мной прицепились, чтобы от камер спрятаться, – радостно пояснял он и тёр затылок от перевозбуждения. – А я ж не дурак подставляться. Я ж на этой трассе все камеры знаю наизусть.
Ася натянуто улыбнулась. Без сомнения, он чувствовал себя героем, и теперь никакими уговорами его не заставить сбавить скорость.
– Простите, нам пора. – Кажется, Ася испугалась ещё больше. Отшатнулась от Юрия, словно от чумного, и торопливо пошла к машине не оглядываясь.
Август, 1970
Целый вечер двор дяди Гены шумел разными голосами.
– Ну ты и врать! – слышала Ася взрыв хохота. – Прямо взяла и лопнула? Земля?
– Да честно вам говорю, – восторженно вопил Равиль, один из братьев матери. – Я ж с вертолёта видел. Там же газопровод «Дружба». Так долбануло, что нас волной чуть не снесло. В земле трещина, конца-краю не видать – врата ада. Дымище! Хотел вертолёт посадить, а потом передумал. Чё, думаю, зря машину гробить. А вдруг какая нечисть из земли выползет…
– Кончай, – заглушал рассказчика заливистый смех.
– Скажите Бибинур, – бесконечно тянул угрюмый мужчина, – пусть домой возвращается… нечего с детьми и сундуком бегать по людям…
– Алапаем на третьем месяце беременности, ох и разозлится Салават, если шестая девка будет…
– Мальчик будет, – раздавался с другого края стола радостный вопль. – Каттана, скажи, чтобы Алапаем родила мальчика…
– Ты чего? – заметил отец Асю на крыльце веранды. – Есть будешь?
– Буду, – уселась Ася отцу на колени.
– Лапшу?
– Не буду, она из курицы.
– И что? Ты же всегда любила курицу.
– Она… – Ася кивнула на Гульчачак и зашептала отцу на ухо: – Она сварила курицу прямо с перьями и ногами. Сама видела.
Отец заиграл ложкой в супе, пытаясь разглядеть перья.
– А ещё она варит кашу с тараканьими крыльями, – доверительно поведала Ася.
– Какую кашу? – недопонял отец.
– Ну ту, которую мамка варит без молока.
– Что тут у вас? – обернулась мать.
– Как называется каша, которую ты варишь без молока? – уточнила Ася.
– Овсянка, что ли?
– Ага.
Отец вкратце пересказал матери Асины страхи. Мать долго смеялась, громко сдала дочь всему столу.
Раскрасневшаяся Гульчачак пояснила, что таким образом ошпарила курицу в кипятке, чтобы легко было ощипывать, а в каше были не тараканьи крылья, а злаковые шкурки.
Ася, услышав про на чьи-то шкурки, ещё больше расстроилась. Есть кашу с чужой шкуркой вовсе не хотелось.
Гульчачак прожигала Асю ненавидящим взглядом.
– Куры тоже не стали есть твою кашу, – защищаясь, буркнула Ася и под общий хохот ушла спать с большим куском мяса и лаваша.
Ася лежала на полу неподвижно и ждала, пока перепалка во дворе прекратится. Сон получился ужасным, словно кто-то маленькими ножками топал по голове, залазил в уши, рот. Родители снова ушли без неё, словно сбежали. За решёткой окна – рваная тень от деревьев. Солнца нет и в помине. Раздался металлический лязг, к самому носу подкатила машинка. К ней по полу притопали босые ножки.
– Руслан, ну ты где? В садик опаздываем, – позвали с улицы.
Ножки громко затопали и пропали вместе с машинкой.
Ася потянула на голову лоскутное одеяло… замечательно, что ей никуда не надо… скорее всего, родители нарочно дали выспаться. Ася сделала вдох, глубокий выдох и, вбирая в себя ощущения, сделала вывод, что сегодня лишай не такой уже болезненный. Дотронулась. А так болит, но гораздо меньше.
В комнату ворвалась девочка, сдёрнула с Аси одеяло.
– Вставай!
Кто это? Вчера знакомили, но сестёр, братьев, дядей, тётей было так много! В красном платье, с чёрными волосами, заплетёнными в косички, кажется, её звали Ирина, или Зиля, или Рахиля? Нет Рахиля старше, значит, Ирина.
– Ты кто? – Ася потянула одеяло на место.
– Лариса, дочь тёти Флюры.
Смысл был понятен, что Ася запуталась в родне.
И снова голос с улицы:
– Лариса, ну где ты? Отведи Руслана с Ренатом в садик. Бибинур! Машина приехала. Дети!
Асе вдруг захотелось, чтобы этот взрослый голос позвал и её. Ну же! Крикните: «Ася-я-я!» Она выскочит во двор, поцелует отца и дядю Гену, поцелует всех на свете, и это будет чертовски здорово. Для быстрого старта откинула одеяло, села на полу и услышала, как отъехала машина. В соседнюю комнату пробежали два мальчишки в одинаковых костюмах. Близнецы?! Не вернулись. Спрятались? Когда услышала их голоса на улице, поняла, что, наверное, в доме круговое движение. Удобно! Играть, прятаться, сбегать.
В комнату зашла Каттана. В молодости она, несомненно, была хорошенькой – высокие скулы, яркие глаза, губы с неприметной улыбкой. Девушке из хорошего семейства непременно полагалось иметь свежую кожу прохладного молочного цвета – как знак голубых кровей. И
