Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин

Господин Тарановский

Глава 1

Глава 1

«Он — самозванец и бунтовщик!» Слова повисли в стылом уральском воздухе, остроые и тяжелые, как топор палача. «Он — не тот, за кого себя выдает». Вокруг недостроенного барака, пахнущего смолой и мерзлой землей, воцарилась звенящая тишина. Даже ветер, казалось, замер в голых лиственницах.

Секунда. Две.

И тишину разорвал натуральный звериный вой.

— Холера ясна! — взревел Сакульский, брызжа слюной. Его глаза горели лихорадочным, безумным огнем. — Самозванец! Здрайца! Панове, глядите! Этот клятый москаль, пся крев, этот кундель украл имя героя, чтобы предать нас снова!

Как по команде, серая река арестантов всколыхнулась. Сотни голов в каторжных шапках повернулись в мою сторону, и в глазах, еще минуту назад пустых и выгоревших, зажегся огонек злой, отчаянной надежды.

— Господа офицеры, взять наизготовку! — выкрикнул молодой поручик Кравченко, командующий конвоем. Солдаты неуверенно подались вперед, лязгнули приклады ружей, строй солдат ощетинился штыками, создавая хрупкий барьер между мной и этой готовой взорваться толпой.

Я стоял недвижим, словно мороз вплавил мои сапоги в промерзшую землю. Не оглянулся на своих казаков, не шевельнулся. Весь мой мир сузился до одного человека — этого поручика, бледного мальчишки, на чьих плечах вдруг оказалась судьба государственного проекта.

— Поручик, — голос мой прозвучал спокойно, почти лениво, но резал воздух почище златоустовского клинка. — Вы позволили каторжному сброду устроить балаган на вверенном вам объекте. Немедленно наведите порядок, или я буду вынужден доложить о вашей вопиющей некомпетентности прямиком в Пермь. Губернатор, уверяю вас, будет не в восторге!

Кравченко вздрогнул. Он разрывался на части — между вбитым в кровь уставом и почтительным страхом перед моим чином, перед убийственной уверенностью в моем голосе.

— При всем моем уважении, господин статский советник, — промямлил он, не сводя с меня взгляда, — обвинение в ваш адрес… Оно слишком серьезно. Мой долг…

— Ваш долг, поручик, — отчеканил я, делая шаг к нему, — обеспечить порядок. А вы позволяете двум бунтовщикам, чьи показания противоречат друг другу, устраивать здесь цирк.

— Это правда! Он самозванец! — вновь выкрикнул с места спокойный и веский голос Анджея Вержбовского. — Я знал Тарановского! Настоящего!

Этот спокойный голос подействовал на Кравченко сильнее всех воплей Сакульского. Он решился.

— Мой долг, — повторил он уже тверже, — доложить обо всем становому приставу в Троице. А до его прибытия… вы, господин Тарановский, будете находиться под моей охраной.

Завуалированное «вы арестованы» прозвучало как выстрел. Мои казаки, стоявшие поодаль, напряглись, но не двинулись с места. Они — наемники, а передо мной был офицер Империи, действующий по уставу. Они не посмеют вмешаться.

Я понял, что проиграл первый раунд. Теперь нужно было минимизировать потери.

— Хорошо, поручик, — кивнул я с презрительной гримасой. — Следуйте уставу, раз уж собственной головой думать не обучены. Но я — статский советник, а не бродяга, чтобы ночевать в этом бараке. Вы доставите меня в Троицу, и поместите в лучшем доме, какой там найдется. Я буду ждать станового пристава там. Это не просьба — это приказ, соразмерный моему чину.

Поручик с видимым облегчением ухватился за этот компромисс. Ему не придется бросать меня в камеру к уголовникам, рискуя нарваться на гнев начальства, если все это окажется ошибкой.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие, — козырнул он.

Меня и двух моих казаков отделили от остального каравана. Несколько солдат из конвоя теперь следовали за нами. Перед тем, как сесть в экипаж, я обернулся и посмотрел Сакульскому прямо в глаза. Я не сказал ни слова, но во взгляде моем была вся та бездна сибирских рудников, из которой я вылез. Поляк не выдержал и отвел взгляд.

Я ехал в Троицу под конвоем один. В моей голове с лихорадочной скоростью стучал механизм расчета. Соколов в Перми. Ничего не знает. Исправник первым делом отправит депешу в Пермское жандармское управление. Телеграф. Мне нужно опередить телеграф. Во что бы то ни стало связаться с Соколовым раньше, чем донесение о моем аресте ляжет на стол в губернском центре.

Экипаж остановился у лучшего дома в селе, принадлежавшего местному батюшке. У двери тут же встали два солдата с ружьями.

За дверью стихли шаги. Ключ в замке повернулся с сухим, резким щелчком, будто переломили кость. Затем по коридору проскрипели тяжелые, размеренные сапоги часового — гвоздями вбиваясь в тишину и отмеряя периметр моей клетки. Мышеловка захлопнулась.

Делать было нечего — придется ждать исхода! Я осмотрелся по сторонам, и, подойдя к окну, замер, глядя на унылый задний двор. Мысли метались, как мыши в пустом амбаре, в который кто-то вошел с факелом. Как же неудачно все получилось!

Первое. Соколов в Перми. И он в полном неведении.Второе. Завтра прибудет местный становой пристав, некто Ситников, — он уже вызван. Как это обычно бывает в среде мелкого чиновничества, он — бюрократ, а значит, боится ответственности. Первое, что он сделает, — настрочит депешу в Пермь, в жандармское управление, чтобы переложить решение на плечи начальства.

Третье. В селе нет телеграфа. Депеша уйдет в течение суток-двух. Когда доклад окажется в Перми, оттуда пойдет шифровка в Петербург, в Третье отделение. Конечно, может быть, не сразу, — наверняка они захотят перепроверить факты. И все же риск есть.

Четвертое. Через три, максимум четыре дня, мой арест станет фактом, зафиксированным на самом верху. После этого даже вмешательство Игнатьева превратится в долгую, унизительную процедуру вызволения меня из бюрократической трясины. Проект будет заморожен, враги получат время, чтобы придумать еще какую-нибудь пакость. А что происходит в Маньчжурии? Вдруг Тулишен вновь начал наступление на наши прииски…

Вывод: у меня есть не больше двух-трех дней, чтобы переломить ход событий. Подкуп? Бесполезно. Этот мелкий чиновничек не решится поступить самостоятельно даже за миллион. Сбежать? Это смерть всех моих планов. Оставалось одно: мне нужно было доставить весть Соколову быстрее, чем государственный телеграф донесет до его начальства известия о моем… сомнительном реноме.

В тот самый момент, когда я пришел к этому выводу, по стеклу раздался тихий, почти неразличимый скрежет. Не стук, а именно скрежет, будто кто-то провел по нему ногтем. Я опустил взгляд. В густеющих сумерках, за штабелем дров, пряталась ссутулившаяся фигура. Инженер Воронов с тревогой смотрел на меня с улицы!

Я осторожно приоткрыл тяжелую створку окна. Холодный воздух ударил в