[Про]зрение - Андрей Люмнов
![[Про]зрение - Андрей Люмнов](https://cdn.vse-knigi.com/s20/4/7/6/8/1/5/476815.jpg)
Взяв на кухне бокал кофе, налитый ему Ильёй, он сделал большой глоток, глоток кипятка. Илья сидел здесь же, на кухне. Он пил свой кофе и молчал. Он потерял всё. Зрение, семью, будущее. Но он сохранил то, что Егор только что добровольно променял на пять минут сомнительного удовольствия — своё внутреннее достоинство.
И в этой тишине Егор впервые за долгое время задал себе самый главный вопрос, от которого он всегда убегал шумными вечеринками, работой и случайными связями:
«Кто я вообще такой? И во что я превращаюсь?»
— Чувствую себя гондоном. Презервативом, который использовали и выбросили.
— На тот момент ты не знал. Гондоном ты будешь если, уже зная, повторишь.
— Повторю? Снова стану курьером ярких оргазмов?
— Пойдём, подышим?
— Да. Сигарета, балкон и свежий воздух — то, что мне сейчас нужно.
«Тебя опять сделали всего лишь курьером яркого оргазма». Он глубоко затянулся.
Это было точнее и больнее любой моральной лекции. «Курьер». Не любовник, не любовь, не даже привлекательный мужчина. Просто курьер. Функция. Обслуга. Условный мальчик на побегушках, который принёс пакет с острыми, но быстротечными ощущениями и ушёл в никуда, оставив после себя только липкий белый след на животе и на белье.
Вспомнилось всё. Восторженный взгляд Ани, её страстные признания — как он верил им, как радовался, что наконец-то желанный, особенный. А это был просто стандартный набор для адресата, получающего «посылку». Слова были просто красивой упаковкой, чтобы курьеру было не так обидно выполнять свою работу.
Он не участвовал в процессе. Его использовали. Как используют такси, чтобы доехать до нужной точки. Как используют микроволновку, чтобы разогреть еду. Быстро, эффективно, без лишних эмоций.
И самое мерзкое было в том, что он согласился на эту роль. Он сам вписал себя в графу «доставка». Он получил свои жалкие гроши — кратковременный выброс эндорфинов — и был готов считать это победой.
Илья стоял рядом и молчал. Егор удивлялся, как Илья видит суть, потому что лишён возможности отвлекаться на красивую обёртку. Который знает, что значит быть настоящим, а не курьером.
Он выбросил окурок и допил кофе. Перед ним всё стояла эта унизительная формулировка, выжженная на роговице. «Курьер»
И он знал, что в следующий раз, получив сообщение от Ани, независимо от текста, он сможет прочитать только: «Здравствуй, нужна доставка. Жду с нетерпением».
Глава 18 Солнце взошло...
Солнце взошло...
Утром Егор проснулся рано. Сделал завтрак на двоих, сварил кофе.
Он пил кофе на балконе и курил.
— Не спится? - спросил Илья, заходя на балкон и вставая рядом.
— Да как-будто выспался. Или свет в голове спать мешает? — голос Егора звучал хрипло. — Ты словно включил мне какую-то лампу внутри головы и теперь я вижу всё... всю эту грязь. И не знаю, что с этим делать. Прозрел, блин. Как в твоей книжке.
Илья кивнул, его незрячий взгляд был обращён куда-то в пространство перед собой.
— Есть такая теория у китайского патриарха Цзун-ми. Он называл это «мгновенное пробуждение и постепенное совершенствование». Понимание, озарение — оно приходит внезапно. Как восход солнца. Ты не можешь заставить солнце вставать медленнее. Оно просто является — и всё, ты уже видишь. Ты увидел. Это и есть твоё «мгновенное пробуждение».
Егор молча слушал, впервые за долгое время не пытаясь спорить или шутить.
— Но одно дело — увидеть свет, и совсем другое — начать в нём жить, — продолжил Илья. — Представь: солнце взошло и осветило поле, залитое туманом и покрытое росой. Сам туман от света не исчезнет в одно мгновение. И роса не испарится сразу. Нужно время, чтобы лучи постепенно разогрели землю, высушили капли, рассеяли испарения. Это и есть «постепенное совершенствование».
— То есть я прозрел мгновенно, а вот чтобы перестать быть мусором, нужно время? — с горькой иронией спросил Егор.
— Именно так, — без тени насмешки подтвердил Илья. — Ты увидел свою «росу» — те самые модели поведения, привычки, слабости, которые копились годами. Осознание — это первый и самый болезненный шаг. А теперь начинается медленная, рутинная работа. Шаг за шагом. День за днём. Каждый раз, когда ты поступаешь не так, как диктует старая привычка, а так, как подсказывает новое понимание, ты «иссушаешь одну каплю». Каждый раз, когда ты останавливаешь себя на краю старой ошибки, ты «рассеиваешь клочок тумана».
Он сделал паузу, дав Егору впитать слова.
— Ты ждал, что после одного разговора проснёшься святым? Не выйдет. Пробуждение — это не финиш, Егор. Это старт. Самая сложная работа только начинается. Ты получил карту. Теперь предстоит по ней идти.
— А что делать... с этой самой «росой»? — тихо спросил Егор. — С тем самым чувством стыда? Оно же не испаряется.
— Его и не нужно испарять, — покачал головой Илья. — Его нужно использовать как топливо. Как компас, который всегда будет указывать на север твоей новой этики. Ты не должен забывать этот стыд. Ты должен превратить его из клейма — в мотивацию. Чтобы больше никогда не захотеть его чувствовать.
Егор глубоко вздохнул. В его груди что-то сдвинулось с мёртвой точки. Острая, парализующая боль стыда начала медленно превращаться в твёрдое, холодное решение.
— Постепенное совершенствование... — протянул он, пробуя слова на вкус. — Звучит как долгая и нудная работа.
— Самая нудная и самая важная на свете, — заключил Илья. — Работа над собой. Добро пожаловать в клуб. Есть такой китайский афоризм, по-русски звучит не очень прилично, но это даже лучше, для запоминания. И́бу ибуди́ —
хуйда́о муди́. Шаг за шагом можно достигнуть цели.
Егор допил кофе. Они молчали и слушали как поют птицы на деревьях за окном.
Солнце уже взошло для Егора. Теперь предстояло долгое утро, чтобы высушить всю росу.
— И́бу ибуди́... на работу я.
Егор вернулся с работы, шумно разулся, быстро вошёл в зал и устало рухнул в кресло.
— Твоё раздражение вижу даже я. Что случилось?
— Да настроение — ниже плинтуса. Как будто все вокруг сговорились.
— Сговорились о чём? — спокойно спросил Илья.
— Вести себя как... Ани! — Егор запнулся, произнося имя. — Или я это раньше не замечал? Но каждая вторая коллега сегодня на работе говорила мне какие-то двусмысленности, некоторые подходили почти вплотную, касались меня, как-будто невзначай, но...