Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган
Бедняжка Юсуф ужасно скучал. Его родителям не нравилось сидеть на полу и играть с ним. Поэтому ему совсем не с кем было поиграть. Он отчаянно нуждался во внимании: оно, любое, устроило бы его больше привычного пренебрежения. Поэтому он постоянно действовал на нервы всем в квартире. Он был громкий – кричал, плакал, все хватал и бросал. Брал чужие вещи, включая драгоценные мелочи, которые мать Шошаны привезла с собой для шаббатов.
Как-то днем Юсуф долго требовал от матери, чтобы она с ним поиграла. Руфь была занята – вытаскивала шпильки из волос. Он принес одну из своих игрушек и протянул ей, но она покачала головой.
– Прости, милый. Мне надо закончить с прической и идти на работу. У меня нет времени для игр.
Юсуф уселся у ее ног. Вид у него был сердитый. Он потянул мать за подол платья.
– Сейчас же прекрати, – сказала она. Тогда Юсуф встал и взял ложку. Он стал стучать ею по кастрюле, чем привлек внимание всех, кроме своей матери.
– Пожалуйста, перестань, – попросила Наоми. Но это не помогло. Близнецы терпеть не могли находиться рядом с Юсуфом. Они посмотрели на него с отвращением и пошли на улицу.
Когда Юсуф понял, что производимый им шум мать нисколько не трогает, он встал и начал носиться по квартире, сбрасывая вещи с полок. Потом схватил чашку для кидуша, которая принадлежала семье Шошаны много десятилетий. Юсуф швырнул ее на пол, и она разлетелась на мелкие осколки. Наоми ахнула и бросилась собирать стекло.
– Ой вэй, что ты натворил? Это чашка моего отца. Он получил ее от дяди на свою бар-мицву. Ей нет замены, – глаза Наоми налились слезами, и Шошана испугалась, что она сейчас заплачет. Она подошла к матери и обняла ее за плечи.
– Мама, все хорошо. Это просто чашка, – сказала Шошана. – Я сейчас здесь приберу.
Повисла пауза. Айзенберги ждали, что родители ребенка что-то сделают или скажут. Но поскольку оба молчали, отец Шошаны закричал:
– Он вилде чайя, дикое животное! И виноваты в этом его родители. Нельзя обвинять ребенка за то, что его никто не воспитывает.
Хершель растил своих детей в послушании и дисциплине, поэтому поведение мальчика и равнодушие его родителей вывели его из себя.
– Этот мальчишка не знает, что такое порядок. Им никто не занимается. Он вырастет чудовищем, – провозгласил Хершель Айзенберг так, чтобы все его услышали. Но ни Руфь, ни Исаак никак не отреагировали; оба занимались своими делами. Тогда Хершель подошел к Исааку и сказал:
– Эта чашка имела большую ценность для моей жены. Вы собираетесь заплатить за нее?
Исаак запнулся:
– Ну…
– Я заплачу, – вмешалась Руфь. – Сколько вы хотите? Сколько она стоит?
Голос у нее был раздраженный и утомленный.
– Неважно, – отрезал Хершель. – Деньги никогда не возместят драгоценных воспоминаний.
Шошана заранее знала, что денег ее отец не возьмет. Он хотел пристыдить родителей Юсуфа, но это не сработало. Им было наплевать. Шошане стало жаль малыша. Она знала, что Юсуф просто нуждается во внимании. Его мать часто отсутствовала, а если и была дома, то занималась другими делами. Что еще хуже, в последнее время стал пропадать и его отец. Он оставлял ребенка одного, полагаясь на семью Шошаны, пусть, мол, присматривают за ним. Похоже, Исаак повадился заглядывать к соседке из противоположной квартиры на их лестничной клетке. Шошана пыталась объяснить Руфи, что Юсуфу нужно уделять больше времени, но та не собиралась слушать.
– Я знаю, что он плохой мальчишка, и у меня нет времени бегать за ним. Я для этого не создана.
– Он вовсе не плохой, – возразила Шошана. – Ему просто нужна мать.
– Я же сказала, что не создана для этого. Серьезно.
– Для чего? – спросила Шошана.
– Для материнства.
– Тогда зачем вы родили ребенка?
– Просто забеременела. Это долгая история. И я не собираюсь объяснять, – ответила Руфь. – Уж прости.
Она встала и вышла, оставив Шошану присматривать за Юсуфом и не позволять ему уничтожать прочие вещи в квартире. Шошану потрясло то, что Руфь так пренебрежительно относится к нуждам сына. Но больше она этот вопрос не поднимала. Ей было нечего сказать. Руфь была эгоистичной женщиной. Отец Шошаны все время это повторял. Тем не менее, непонятно почему, Шошана в глубине души восхищалась Руфью и ее независимым духом. Руфь была красивой – с волосами, подстриженными до плеч, и красной губной помадой. У нее был сильный характер, и плевать она хотела на то, что ей говорят. Она не боялась разозлить мужа или отца Шошаны. Руфь делала то, что сама хотела. Шошана часто задавалась вопросом, куда она ходит по вечерам. Обычно она спала допоздна, потом вставала, одевалась и уходила из дому, а возвращалась к самому комендантскому часу.
Тем временем ответственность за ее сына лежала на семье Шошаны. Поскольку отец мальчика, Исаак, тоже уходил. Иногда Шошана думала, не рассказать ли Руфи, что Исаак проводит много времени с девушкой из квартиры напротив. Наверное, Руфи следовало об этом знать, но Шошана не решалась завести с ней этот разговор. О таком не заговоришь ни с того ни с сего. Это было постыдно, и Шошана чувствовала, что муж Руфи нарушает божьи заповеди.
Поскольку у нее не хватало смелости поговорить с Руфью, Шошана пообещала себе больше времени посвящать мальчику. Она пыталась хоть немного воспитывать его. Это же мицва – благословение – помочь ребенку в нужде, думала она. Когда ей не надо было присматривать за сестрами, она приглашала Юсуфа поиграть с ней на улице в мяч. Игра приводила его в восторг. Поначалу он требовал, чтобы она играла, как ему хочется. Отказывался слушать Шошану и вел себя кое-как. Но однажды она пригрозила ему, что отведет обратно в квартиру и больше не будет с ним играть, и с тех пор Юсуф начал слушаться. Чем больше времени Шошана с ним проводила, тем более покладистым он становился. Ему нравилось, когда она обнимала его и гладила по голове. Он собирал для нее одуванчики и делал из них букет. Я люблю детей. И знаю, что буду хорошей матерью. Так почему же втайне я боюсь выходить замуж и заводить собственных? Это же моя судьба. Для этого я и родилась на свет. И все равно мне страшно. Я никому не могу рассказать про свой страх, даже Нете, потому что она не поймет.
В отличие от Айзенбергов,
