Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган
– Судя по тому, что ты покупаешь, твоя мама собирается приготовить цимес [2] на сегодняшний ужин для шабата? – спросил Самуэль.
– Да, – ответила Шошана.
– М-м-м-м, обожаю хороший цимес, – улыбнулся ей Самуэль. Он знал, что пани Клауски обижена, и что ему стоило бы извиниться, если он хочет, чтобы она опять пришла за покупками на следующей неделе. Но он находил ее отталкивающей и вместо того, чтобы разрядить ситуацию, продолжал игнорировать разгневанную даму.
В конце концов пани Клауски с отвращением потрясла головой и воскликнула:
– Ну ладно! Я все поняла. Тебе не нужны покупатели, Самуэль Клейнштейн. Так я буду покупать у Якова Голдстона, помяни мое слово. Считаешь себя очень важным, да? Но мне ты не нужен, Самуэль Клейнштейн. И моим друзьям тоже. Я им всем расскажу, как ты грубо со мной поступил. Они перестанут ходить к тебе. Погоди – посмотришь, как у тебя не останется покупателей.
Самуэль не ответил, и она, поцокав языком, взяла свои покупки и отошла. Шошана посмотрела ей вслед, проводив глазами до рыбной лавки. Она ужасная сплетница. Самуэль правильно отказался слушать ее историю. Наверняка она и в рыбной лавке попробует рассказать то же самое, – подумала Шошана.
Самуэль потряс головой и стал аккуратно складывать покупки Шошаны в холщовую сумку, которую она принесла с собой. Он торговал на этом месте, сколько она себя помнила. Ребенком она ходила к нему за овощами вместе с матерью. Он тогда был моложе и всегда улыбался маме Шошаны. Но она ни разу не улыбнулась в ответ. Соседи знали ее как женщину скромную, которая старается как можно меньше разговаривать с мужчинами за пределами своего дома. Но все равно Самуэль всегда был к ним добр. Шошана предположила, что он в курсе всех городских сплетен, потому что все покупают овощи у него. Поэтому, когда он улыбнулся Шошане, заметив, что они с подругой наблюдают за Альбертом Хендлером, работавшим в мясной лавке у отца через улицу, Шошана поняла, в чем причина. Самуэль знает, что мы с Альбертом помолвлены, – подумала она.
Альберт оторвался от работы и помахал девушкам, глядевшим на него. Шошана почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Самуэль коротко усмехнулся.
– Уверен, кому-то сегодня не помешала бы курица для супа, – сказал он. – Все, что тебе надо сделать, – перейти дорогу и попросить твоего суженого. Он будет счастлив дать тебе одну для вашей семьи.
– Ой! – пискнула Шошана, потому что Нета ее ущипнула. Она засмущалась настолько, что не могла выговорить ни слова.
– Он тебе помахал, – шепнула Нета. – Помаши в ответ.
– Не могу, – пробормотала Шошана, ткнув подругу локтем.
Самуэль покачал головой.
– Ну? Надо же, какая застенчивая! – он обращался к Нете, но говорил о Шошане, и она покраснела еще сильнее.
Пусть бы земля разверзлась и поглотила меня, чтобы не надо было стоять тут и мучиться от неловкости, – подумала Шошана.
Она не ответила Самуэлю. Просто заплатила, что была должна, и взяла свою сумку. Он снова усмехнулся, но она не подняла на него глаз.
Потом, с покупками в руках, Шошана с Нетой пошли в сторону дома.
– А знаешь, Альберт правда красивый, – заметила Нета. – Тебе повезло. Очень повезло. Я хочу сказать – отец выбрал тебе прекрасного жениха.
– Да, это так. И ты права, мне повезло.
– Мой отец тоже ищет мне жениха. Остается надеяться, что он будет таким же красавчиком, как твой, – нервозно сказал Нета. – Но кто знает, кого выберет отец, ты же знаешь, сколько он пьет. Я не могу доверять его суждению.
– Он справится. Вот увидишь, – ответила Шошана, пытаясь успокоить подругу.
– Твои бы слова да богу в уши! – вздохнула Нета.
Несколько минут они шли молча. Каждая погрузилась в собственные мысли.
Помню, как мне было неловко в тот первый вечер, когда отец привел Альберта к нам домой. Я ужасно боялась, что он окажется старым или некрасивым. И хотя по еврейскому закону последнее слово за невестой, я не смогла бы пойти наперекор папе. Он не из тех, кому перечат, – думала Шошана. – Помню, как папа нас тогда познакомил. Он посмотрел мне в лицо и заявил, что я выйду за Альберта, хочу ли я того или нет. Правда, мне очень повезло. Альберт молодой и красивый. Но все могло быть и наоборот, и мне все равно пришлось бы за него выйти.
Чтобы познакомить Альберта с Шошаной, ее отец договорился, что Альберт с родителями придут к ним на ужин шаббата в начале июня. Когда план был согласован, отец потребовал, чтобы Шошана с матерью накрыли лучший ужин, какой у них бывал. Весь день они трудились на кухне и по дому. Навели такую чистоту, что нигде не осталось и пылинки. Шошана видела, как волнуется мать, и от этого переживала еще сильнее. Она предпочла бы повременить со свадьбой. Но ей уже исполнилось четырнадцать, и, если она собиралась выйти замуж в следующем году, по мнению родителей, стоило уже подыскивать жениха.
Когда Хендлеры пришли, Шошана была в кухне – проверяла, не подгорела ли хала. Она услышала, как пани Хендлер разговаривает с ее матерью.
– Какой у вас чудесный дом, пани Айзенберг, – говорила пани Хендлер.
– О, просто скромный маленький домик, – отвечала пани Айзенберг. Но по голосу матери было ясно, что она гордится своим жилищем.
– Шошана! – позвал ее отец. Его голос был твердым.
– Да, папа, – откликнулась Шошана. Дрожа, она вытерла руки кухонным полотенцем. – Уже иду.
Она прошла в комнату и встала, уставившись на носки своих туфель.
– Это пан и пани Хендлер. И их сын Альберт.
На мгновение она подняла глаза и посмотрела на него. Он откровенно любовался ею. Легкая улыбка пробежала по ее лицу. Он был очень симпатичный. И хотя она предпочла бы иметь больше времени в запасе, чтобы пожить свободной девушкой, перспектива выйти замуж уже не казалась ей такой пугающей, как раньше.
Ее семилетние сестры-близняшки, Блюма и Перл, тихонько сидели на диване, взявшись за руки. На них были
