Современные венгерские повести - Енё Йожи Тершанский
— С каких это пор вы стали такой чувствительный, что слова «иудей» не выносите?
— Замолчи! — рявкнул адвокат на родича.
Поздно! Поздно!
Не утруждая себя ответом, Вейнбергер лишь наклонился низко и вытянул голову с двойным подбородком, словно искал обладателя странного голоса где-то у самой земли.
В тот же миг двор огласился дружным хохотом.
Дворничиха бледнела и краснела, наливаясь лютой злобой. И решила уже окончательно: она позвонит коменданту дома и доложит ему про это занятие, похожее скорей на надругательство, а заодно уладит и дело с тележкой.
В свою квартиру она вошла со словами:
— Могу поспорить с кем угодно и на что угодно: завтра этой тележки здесь не будет и синагоги тоже не будет!
Обивщик мебели, прислушивавшийся у себя за дверью, содрогнулся.
Рычаг политической пропаганды в действии
Вицишпан тоже сник. Тележка и для него служила средством пополнения доходов. Почесывая в затылке, он сказал:
— Хоть бы разошлась поскорее эта банда со двора, чтобы я мог вытащить тележку. Ну, как майор припожалует сейчас домой, а эта ведьма и вправду настропалит его, заставит вышвырнуть твою тележку со двора! Что бы такое придумать?
— Там видно будет! — пожал плечами Безимени с мрачным и рассеянным видом.
— Вот видишь! — не умолкал Вицишпан, поглядывая на гуськом бредущих по двору жильцов и прислушиваясь к непрерывному гудению лифта, перед которым выстроились те, кто жил на верхних этажах. — Видишь, вступи ты в нилашистскую партию — а я могу тебе устроить это в два счета, — ничего подобного и в помине не было бы. Да тебя и так-то все нилашистом считают — видят, что ты с нами неразлучен. Хе-хе-хе! Только мы, нилашисты, не считаем тебя нилашистом. А я так голову прозакладываю, что ты социалистишка, подлый еврейский наймит, с дворником нашим на пару. Но ты же сам видишь, дворника уже пообмяла для нас супружница его. Глядишь, не сегодня-завтра и его в партию к нам затянет. А ведь он бывший рабочий-металлист, и еще недавно хаживал на их тайные сходки. Не бывать здесь больше еврейскому засилью! Дворничиха-то права. А вступишь в нашу партию, так эта дворничиха станет для тебя — тьфу! — все равно что теперь для меня, зато майор будет словно брат родной. Подумай!
В голове Безимени между тем, словно запись тибетской молитвы, перематывался все время один и тот же текст. Примерно такой: «Ужо Аги посоветует, как быть! Откуда мне знать, как с ними держаться! Но Аги скажет, как поступить. Потому что я ведь не знаю, как мне держаться с этими, в доме… Так что пусть уж Аги скажет…»
Однако настойчивые доверительные уговоры Вицишпана, голос которого проникал ему уже в самые печенки, привели к тому, что ручища Безимени выпросталась из кармана, схватила Вицишпана за плечо и легонько его толканула, отчего настырный гость отлетел в сторону.
— Иди-ка ты к черту, — мирно посоветовал Безимени, — ступай по своим делам с тележкою вместе. Нужна тебе она или не нужна?
— Это твой ответ? — Вицишпан потемнел. — Осел ты этакий! Когда немцы выиграют войну…
— Чем? Как? Когда? — прервал его Безимени, на этот раз с раздражением.
— Имеется у них такое оружие, которое…
— Которое они даже сейчас в загашнике держат, когда русские и англичане бьют их на всех фронтах!
— Дурень ты, дурень! Так немцы же нарочно! Ведь англичане да большевики все время разбегались от них, прятались кто куда, ну так теперь немцы их к себе поближе заманивают, а как они все вместе соберутся, тогда ка-ак жахнут! Хрясть! Тут им и конец!.. А у нас Салаши заправлять будет!.. Ну да это еще раньше случится. Гитлеру капнули уже, что здесь только Салаши справиться может! — разглагольствовал Вицишпан.
— А ну мотай, мотай отсюда! — И Безимени подтолкнул его к выходу.
На лестнице было уже тихо. Вицишпан, хоть и с ворчанием, решился наконец взять тележку.
Безимени прислушивался: на площадке Вицишпан с дворничихой затеяли перепалку. Затем все стихло.
— Покарай вас всех господь! — бормотал, оставшись один, обивщик. — Майор! Ишь кого она на меня науськать хочет! Ну, ничего, пусть! Аги уладит все это!.. Пойду!.. Аги посоветует… Аги поможет!..
Тайная, но законная связь
Обивщик, стараясь ступать бесшумно, не воспользовавшись даже лифтом, поднялся по черной лестнице на четвертый этаж. И позвонил в квартиру актрисы.
Однако вместо Аги дверь ему отворила незнакомая кухарка. Она была вся выпачкана в муке, с ее толстых рук что-то капало, на лице написано было раздражение.
— Добрый день! Я хотел бы с Агицей…
— Ай-яй-яй, и чего ж бы это вы с ней хотели?
— Я жених ее.
— Ладно, сейчас позову.
— Но в комнатах эдак-то не скажите, просто, мол, обивщик мебели поговорить с ней хочет.
— Обивщик? Сейчас позову… Присядьте тут где-нибудь.
На кухне бушевал ураган спешных приготовлений. Кастрюльки бурлили, сковородки шипели на газу, из духовки благоухало печеньем, куда ни повернись, всюду лежала наготове кухонная утварь: доска для разделывания теста, мясорубка, ступка, скалка. Пахло сырым мясом и специями.
Где уж тут было найтись свободному месту для обивщика! Немного охмелев от жары и запахов, исполнившись почтения и оробев, он ждал, когда кухарка громовым своим голосом вызовет из комнат горничную.
Аги влетела, тоже страшно взвинченная:
— Ой, Янчи, миленький, ужас как ты не вовремя. У нас сумасшедший дом. Стерва эта восемь человек гостей ждет. У нее день рождения. Двадцать восемь, говорит, стукнуло. Как же! Пыль в глаза пускает всем этим хлыщам… Тебе что нужно?
— Очень важное дело, слышишь! Дворничихе приспичило вышвырнуть со двора мою тележку… может, еще сегодня… Майора натравливает на меня… мол, тележка противовоздушной обороне помеха, так чтоб не стояла внизу, А куда мне девать ее?
— Беда! Майора, говоришь?.. Это ж зверь лютый… А по-твоему, у дворничихи хватит… как его… влияния, чтобы… Попробуй вот этот пряник!
— Адвокат — да ты, может, и сама слышала — говорил внизу, что двором только домохозяин распоряжаться вправе. А тележка-то в убежище пройти не мешает!
— Это точно?.. Вот еще такого пирожного отведай!
— Точно!
— Тогда все обойдется! Его высокоблагородие, старый пес, перед нами на задних лапках ходит. Вот только как с ним сегодня вечером разговор завести? Кутеж-то пойдет до утра. Да и меня сегодня ты вряд ли дождешься, разве что сюда подымешься… Еще это съешь теперь. Бери!
— Так когда же? — допытывался обивщик, давясь печеньем, которое горничная запихнула ему в рот.
— Приходи завтра — так, к полудню. Может, уже встанут. Потому как завтра мы должны скатать на машине в
