Современные венгерские повести - Енё Йожи Тершанский

— Да брось ты! — отмахнулся дворник. — Занятия-то состоялись!

— Ах, вот как! Ну что ж, оставайся, беснуйся тут, а я иду звонить!

Дворничиха двинулась к выходу. Муж, струсив, попытался ее урезонить; он плелся за ней по лестнице и бормотал примирительно, успокаивающе:

— Да послушай же ты, дуреха оголтелая! Кто затеял здесь весь этот бедлам? Не ваш ли нилашист, господин адвокат? На него ты тоже наклепаешь майору своему?

— Погодите у меня. Вы, значит, плевать на нас хотели? Ну так я покажу вам!.. Но и нам с тобой еще может нагореть за то, что ты покрываешь эту синагогу! Вон они как распоясались — еще и насмехаться вздумали над официальными мероприятиями! Порядок, в доме установленный, вышучивают!.. Но господин майор ужо займется ими… О господи, пресвятая дева!

Возглас в конце тирады, совершенно не связанный с предыдущим, исторгли покрытые пеной гнева уста дворничихи в тот миг, когда, продолжая нестись вперед, она обернулась на голос мужа, и тут ее юбка, зацепившись за железную скобу на злополучной тележке, с треском порвалась.

В убежище между тем покончили с перевязкой и перекладыванием на носилки одной из дам. Процедура даже отдаленно не походила на забавную комедию с учителем музыки и потому быстро завершилась.

Вера Амурская, закончив занятия, опять стала для всех просто артисткой и вышла во двор вслед за остальными.

От спектакля ПВО к спектаклю вокруг тележки

Обивщик мебели и Вицишпан напряженно прислушивались к экспромтом начавшемуся во дворе разбирательству.

Вицишпан ухмылялся и толкал Безимени в бок. Но разгоревшаяся во дворе дискуссия ошеломила и поразила обивщика до глубины души, так что ему было не до смеха.

На тележку, собственно говоря, обрушился весь дом.

Первой поддержала захлебывавшуюся яростью дворничиху экономка баронессы:

— Эта рухлядь выпачкала мазутом два персидских ковра ее светлости, их едва отчистили. Приходящая прислуга вынесла ковры во двор и случайно положила их на повозку. Куда это годится, чтобы на таком тесном дворике, где жильцы выбивают ковры, стояла грязная телега!

— Да ее и не обойдешь никак, когда выносишь ковры! — подхватила дочь хозяйки белошвейной мастерской. — Правильно тут говорят! Почему бы обивщику не держать свой драндулет у себя в лавке или не оставлять на улице перед домом?

— Так ведь тележка в его дверь не пролезет, а на улице он боится оставлять ее, чтоб не украли, — справедливости ради сказала служанка жены часовщика. — Но и мое мнение такое, что тележке этой здесь не место. К тому же на лестничной площадке вечно грязь от нее…

Таким образом, к вящему торжеству дворничихи, чуть ли не все дамы высказались против тележки.

Это расположило дворничиху в пользу женского населения дома, и она уже отказалась от недавнего пылкого намерения обрушить на жильцов кару майорову. Всю свою жажду мести и безумную страсть к порядку она могла теперь выместить на тележке.

И дворничиха объявила во всеуслышание:

— Мне нужно еще сегодня доложить господину майору о том, как прошли занятия! Ну так я уж позабочусь, чтобы этот паршивый драндулет был удален отсюда как помеха на пути в убежище!

— Какая помеха, где?! — заорал на жену дворник. — Этим господина майора беспокоить и думать не моги!.. Верно, господин доктор? Вы-то что скажете? — повернулся он к адвокату.

Первое высказывание в пользу тележки всех озадачило.

Дом молчал. Он желал выслушать правовую точку зрения юриста.

Доктор Ягер прочистил горло и сказал:

— Если бы пребывание тележки в данном месте нарушало установления, сопряженные с мерами по противовоздушной обороне или защите жизни, она подлежала бы немедленному удалению. Однако же доказать это не столь просто. Места во дворе для прохода и спуска в убежище вполне достаточно.

Женская рать разочарованно и даже подавленно задвигалась, зашепталась.

— Ну, съела? — снисходительно бросил дворник своей супруге.

Однако адвокат поднял руку, показывая, что еще не кончил.

— Позвольте, позвольте! Тем не менее распоряжаться двором имеет право лишь владелец дома. И ежели ему неугодно терпеть во дворе какой-либо предмет, вызывающий общее недовольство, он волен удалить его, когда пожелает.

Здесь адвокат бросил многозначительный взгляд на дворничиху. Но в эту минуту из подвала появилась руководительница занятий по ПВО, то есть артистка Вера Амурская, в мужского покроя костюме, с длинной пахитоской во рту, сопровождаемая Агикой, ее неизменным адъютантом в юбке.

Жена мужского портного наивно воскликнула:

— Так вот же госпожа Амурская, она может заменить коменданта дома! К тому же она поддерживает постоянную связь с домовладельцем, пусть и скажет ему про эту повозку.

— Связь госпожи Амурской с домовладельцем носит совершенно иной характер, — не скрывая неприязни, заметил адвокат. — Вот господин майор — иное дело.

— Что случилось? — полюбопытствовала артистка.

Однако никто не стал пока вводить ее в курс дела.

Дворничиха, также не скрывая ненависти, проговорила дрожащим голосом:

— Считайте, что все улажено. Вот увидите, господин майор прикажет господину домовладельцу убрать отсюда эту колымагу!

— Как это он прикажет? Ты в уме? — воскликнул дворник, смерив жену сердитым взглядом.

Однако она, распалясь, отбрила его:

— Я-то в уме. А вот ты — нет!

— То есть как это он прикажет, позволь спросить?! — Дворник, против обыкновения, не отступил на этот раз от публичного обмена мнениями. Деспотические замашки жены были ему уже невтерпеж, и он разъярился.

Во дворе наступила тишина, порожденная любопытством, однако ее тут же нарушил голос адвоката:

— Просто, дражайший господин дворник, ее милость супруга ваша полагает, что господин домовладелец как выкрест иудейского происхождения не станет связываться при нынешних обстоятельствах с офицером столь высокого звания.

— Про обстоятельства лучше бы не упоминать! — подал тут голос Вейнбергер, бывший галантерейщик. — Обстоятельства менялись и будут меняться! Вопрос только — как.

— Счастливый вы человек, ежели уповаете на будущее для своих единоверцев! — И адвокат таким взглядом полоснул галантерейщика, что это могло вполне сойти аа зуботычину.

— Оставим политику политикам! У нас занятия по ПВО, и только! — воскликнул учитель музыки. — А этот тележный бунт к ПВО отношения не имеет. Сударыня, вы, как руководитель занятий, предложите своим слушателям разойтись.

— Я уже сделала это! — сказала артистка и, дрожа от негодования, добавила: — Что же касается выпадов в мой адрес, то я попрошу впредь избавить меня от них! И еще. Словечки вроде «иудей» и тому подобное, по-моему, скоро выйдут из моды! Аги, уйдем отсюда! Не будем вступать в пререкания!

Казалось, этот пороховой взрыв должен был либо положить конец дебатам, либо придать им иную форму.

Однако произошло вот что.

Карлик, двоюродный брат адвоката, подскочил вдруг к галантерейщику, многократно