Руны земли - Георг Киппер

– Если по этой, то я ему не понадоблюсь, – ответил Вади.

– Туки – веселый парень, – вдруг сказал Инги. – Наверное, у него все легко получается.

– Это веселье равнодушного человека, равнодушного к смерти, он просто никогда ни о чем не сожалеет, – произнес Вади, не отрывая взгляд от дальнего берега.

– Вендская девушка, с которой я… – Инги запнулся, подбирая слова. – С которой я возлёг вчера, была так счастлива, когда я вел ее на погребальный костер…

– Настоящий скальд, – проговорил Вади. – Даже сейчас подбираешь слова.

– Она была просто наполнена счастьем, и от этого так красива! – вздохнул Инги. – Я так не умею, не умею быть здесь и сейчас. У меня вечно слова в голове, и совсем не те, которые должны быть! От этого тоскливо и хочется быть одному.

Мимо по реке проплыл ствол дерева с обгрызенной бобрами корой. Подъем воды лишил их одной из заготовок на зиму.

– Мой отец говорил, что ощущение тоски необходимо любому годи, – вдруг проговорил Вади.

– И любому скальду, – поддержал разговор Инги.

– Скальд тоскует по словам, а годи – по отсутствию связи с богом. Скальды любят свою печаль. Им кажется, что в тоске есть смысл. Я знал одного такого, его звали Альвир Хнува, он скальд Харальда-конунга. Этот Альвир был ранен тоской по Сольвейг, которую любил, но ее братья изгнали его из долины, где они были соседями. Он из своей тоски черпал мед древних песен, но настоящий годи не делает из своей печали источник вдохновения.

– Да, мой отец говорит что-то похожее.

– Ну, так твой отец тоже годи, так же как и мой, – сказал Вади и посмотрел на дренга.

– Во как! Я не знал. Ты тоже сын годи? – удивился Инги.

– Да, мой отец Вади – годи Фрейра в Алаборге. Рано или поздно тоска заставит меня прийти в святилище, так же как и моего отца когда-то.

– Это тот Вади, который выступил на тинге против Рорика?

– Тот самый, – вздохнул Вади. – У нас, ливов, не как у вас, старшему сыну часто дают имя отца. Мой отец всем известен, он ходил на Миклагард, он выступил против конунга, он всеми почитаемый годи, а я сижу без дела здесь, пока Скули-ярл находится в Алдейгье, в стане врага.

– Мой отец говорит, что мудрому человеку на его пути сам порядок мира создает благоприятные условия. Возможно, для тебя правильно находится сейчас именно здесь… Хотя я мало смыслю в том, что сказал.

– Мой отец сказал бы то же самое. Но, как видишь, я до сих пор не научился спокойно ожидать свершения того, что от меня не зависит! – вздохнул Вади. Он был всего года на три-четыре старше Инги, но при этом почитался всеми могучим воином, проявившим себя и в бою под Алаборгом, и в походе, и в знаменитой битве в Хаврсфьорде.

Инги промолчал, он и так зря полез со своими советами.

– Ладно, видимо, Туки и сегодня не придет. Пойду погреюсь.

Инги остался на берегу в одиночестве, а когда вернулся в халл, мальчишки опять разносили крепкий эль, пироги, сыр и яйца. Инги сел пить вместе с Эрлингом и Кнутом-свеем. Они, как обычно, беззлобно препирались вполголоса, и даже то, что краем уха слышал Инги, в другой раз заставило бы его упасть со скамьи от смеха, но на поминках он все-таки сдержался.

Среди гостей взгляд Инги отметил одного – тонкокостного, с седой головой и голубыми глазами на очень смуглом лице; хищный нос его заострялся при улыбке, и, казалось, в нем не должно уместиться много силы, но все местные расступались при его приближении. Незнакомец был одет в подобие кюртиля, только не из шерсти, а из хорошо выделанной кожи, к вороту был подшит еще и хёттр, который он сдвинул назад. На поясе его висели богато украшенная сумка и нож в изогнутых лопарских ножнах. Он говорил то с одним, то с другим, пробовал сыр, эль, кивал головой и пересаживался на другое место. Наконец он оказался совсем рядом и, склонив лицо к толстухе, обслуживавшей отряд Инги, стал о чем-то расспрашивать ее. Та, потупив глаза, отвечала на его расспросы.

Инги все это время то разговаривал с Эрлингом, то звал мальчишку-разносчика, жевал пирог, пил брагу и краем глаза следил за незнакомцем, в котором угадывалось что-то очень знакомое, хотя Инги мог поклясться, что видел этого человека впервые. Вот взгляд незнакомца скользнул в сторону Инги, и молчаливым холодом дохнуло с той стороны, лишь на мгновение – вновь улыбка, легкий поклон, и он уже занят разговором с местным рыбаком.

Слушая Эрлинга и Кнута, попивая крепкий эль, Инги уже так развеселился, что вскочил, забыв о своей тоске, когда мимо проходили служанки, оставленные Ингигерд, и окликнул девушек.

Девчонки весело воззрились на него, а он обратился к той, что после боя приходила расспросить его об Эйнаре. Яркие серые глаза ее светились лукавством, легкие русые волосы струились по плечам. Он напомнил им, как они с Эйнаром на озере договаривались с ними устроить вечеринку в Хольмгарде.

– Давайте как-нибудь устроим вечеринку! – предложил Инги.

Девушка приосанилась и притопнула ногой:

– А плясать-то у вас как-нибудь сил хватит после занятий с Хавардом?

– О, вы и про наши занятия знаете?

– А мы присматриваем за вами, нам госпожа велела! – сказала она.

– Не-е, они только разговаривать умеют, – вмешались ее подруги. – Скажи ему, Тордис, чтоб без эля и пряников не мечтали нас заманить!

– Так тебя зовут Тордис? А меня Инги, я сын Хельги с Лауги-реки.

– Я запомнила тебя еще там, на волоке. Ты как-нибудь расскажешь нам еще раз о Брюнхильд?

– Если ты как-нибудь споешь и спляшешь!

Девчонки пошли дальше, смеясь и прижимаясь друг к другу. Инги, довольный собой, сел обратно к Эрлингу и Кнуту, взглянул вокруг. Хотнег подмигнул в ответ. К венду подсели сын Миронега с людьми, за их спинами толпились многочисленные работники-венды, стараясь услужить своим далеким родичам. Хотнег вел себя степенно, как подобает свободному человеку рядом с заложником, но уважительно, как к более родовитому. Мирослав и так не терялся, но все-таки искал дружбы с дренгом, оказавшимся соплеменником. Тойво собрал вокруг себя всех местных финнов и тоже вел себя словно знатный муж, щедро даря улыбки, похвалы и выпивку. Как они его понимали, все эти говорившие на разных наречиях люди, оставалось загадкой, но вместе им было явно весело.

* * *

У собеседников Тойво наконец и догадался спросить Инги о странном незнакомце с темным лицом, но светлыми глазами. Финны с удивлением воззрились на него, видимо соображая, не шутит ли над ними мальчишка-руотси.