История с продолжением - Патти Каллахан
Папа застыл на миг, будто заметил что-то опасное у меня за плечом, но потом на его лице снова мелькнула улыбка:
– Ну еще бы. А единорога с эльфом он там не нашел?
Винни захихикала и вернулась за кухонный стол, к своему пазлу. Разговор перестал ее интересовать.
Я подошла ближе, положила руку отцу на плечо и понизила голос:
– Пап, он говорит, что там есть запечатанное письмо для меня.
– Ты ведь не поведешься на это, букашка?
Мой милый папочка, хирург по профессии, был доброй душой и так и не женился после исчезновения жены. Когда мы с Натом развелись и я обнаружила, что лишилась денег на банковском счете и потеряла дом, я переехала к отцу. Живущая в Джорджии семья Ната отказалась помочь, и прошло вот уже четыре года, а я до сих пор не нашла места, куда съехать. На это имелось много причин, но самое главное – потому что я любила отца и мне радостно было видеть, как Винни растет рядом с ним на берегу приливной бухты.
Потеря денег, включая роялти за знаменитую мамину книжку, которые папа передал мне, обернулась не только трагедией для нашего брака, но и разрушила великую мечту. Я чаяла, мечтала, испытывала потребность пустить полученные в качестве роялти деньги на доброе и бескорыстное дело: хотела открыть художественную школу для детей с буйным воображением, где приучала бы их к мысли, что быть непохожим на других – это нормально. Нат украл у меня эту мечту в буквальном смысле.
– Нет, папа, не поведусь.
– Хорошая девочка.
Я наблюдала за его лицом. Иногда, возвращаясь из больницы, он выглядел постаревшим на несколько лет. Сегодня был один из таких дней. Его голубые глаза, так похожие на мои, как замечали все вокруг, – та же форма, тот же цвет, прямо живая копия! – слезились и припухли от усталости.
– Ты в порядке, пап?
– Сегодня я потерял пациента, букашка. Мальчик десяти лет, автомобильная авария. Бывают дни, когда я сомневаюсь в правильности своего решения стать врачом. Вы с Винни ужинайте. Я поел в больнице, а теперь пойду лягу спать пораньше.
Он плеснул себе еще на дюйм бурбона, взял стакан и направился к выходу. Потом остановился и посмотрел на меня:
– Меня огорчает, что тебе пришлось пережить этот проклятый развод. Знаю, это была мука, как в преисподней. Но для меня очень важно, что ты здесь. Ты и Винни, мои девочки. Пусть даже бумаг и красок здесь теперь столько, что хоть художественную выставку проводи.
Я рассмеялась:
– Жизнь со мной – это такой хаос, правда?
– Это чудесно.
– Я люблю тебя, пап.
– Я тоже. Всегда.
В Блафтоне мы оказались, потому что отец встретил мою маму и влюбился в нее в Бостоне. Он тогда учился в медицинском институте Гарварда, а она работала в «Бостон геральд». После свадьбы в 1917 году он увез молодую жену к себе. В Бостоне слава Бронвин окутывала ее, как туман. Ему хотелось вести простую жизнь и строить семью с любимой женщиной, а не с таинственной и популярной писательницей, за каждым движением которой следят.
Но эта история никому не интересна.
Благодаря своему творчеству она снискала феноменальный успех и признание. Но исчезновение тут же превратило ее в тайну, головоломку, литературную детективную загадку, требующую разрешения. Она превратилась в легенду о пропавшей безумной писательнице.
Но мир не знал всей правды.
Никто не знал.
Глава 6
Клара
Блафтон, Южная Каролина
Любовь моей матери была столь же бескомпромиссной, как ее отречение. И то и другое осталось со мной до сих пор.
Когда я была маленькой, мы играли в исчезновения и появления. Для матери это были не просто прятки. Нет, мэм, для нее эта забава была чем-то гораздо бо́льшим, чем для других мамочек.
В семь лет я как-то вечером спряталась в шкафу в ее писательском кабинете, укрывшись за старой меховой шубой, оставшейся со времен ее жизни на севере, в местах, где мне никогда не доводилось бывать. От шубы пахло мускусом и мокрой шерстью. Я скользнула по задней стенке и приземлилась на стопку книг. Я подалась в сторону и в луче света, падающего через щель в двери, разглядела кипу бумаг, перехваченных резинкой.
Раньше я этих бумаг никогда не видела.
В этом старом доме я знала каждый уголок, каждый закуток и каждую трещину. Мне не составило бы труда ходить по нему с завязанными глазами. Я пряталась во всех потайных местах, от карниза под лестницей до низкого подпола, где пахло сырой землей и бродячими животными.
Ну не могло в доме оказаться ничего, что не попалось бы мне на глаза! Я слышала, как мама выкрикивает нараспев мое имя, разыскивая ставшую невидимкой дочь:
– Клара! Клара! Клара!
Она всегда находила меня, хотя иногда для этого требовалось больше времени, потому что я умела прятаться очень хорошо. По крайней мере, так утверждала мама.
Сидя в шкафу, я подтянула колени к подбородку и прислушалась. Даже если мне доводилось оставаться в тайнике на долгий срок, ее голос, произносящий мое имя, внушал мне чувство безопасности. Я ждала, что же будет дальше. С губ норовил сорваться смех, возникало желание быть найденной, замеченной тем, кто по-настоящему меня любит.
Коротая время, я бросила взгляд на верхние страницы и различила знакомый наклонный почерк мамы. Я искала глазами знакомые слова, но среди этих не было таких, какие мне доводилось видеть. Они покрывали страницу за страницей. Французский или немецкий, а может, испанский, откуда мне знать. Знакомым было одно слово, точнее, имя – Эмджи. Так звали героиню первого романа моей матери, сочиненного ею в двенадцать лет. Роман этот стал таким популярным, что люди до сих пор слали ей письма, которые она просила папу выбрасывать в мусорную корзину.
Дверца отворилась, я поджала ноги и отложила бумаги. Мама стояла передо мной, заполняя собой весь проем, как заполняла мою жизнь; падающий со спины свет озарял ее фигуру, стройную и гибкую, как дерево, склоняющееся над рекой. На ней было платье из зеленой хлопчатобумажной ткани, длинные темные волосы были собраны в свободно свисающий хвост.
Она сделала вид, что не замечает меня, потом произнесла слово «миракулюм». Стоило ей произнести его, и я вынырнула из глубины шкафа. Это таинственно звучащее слово, как мама объясняла прежде, означает какой-либо «удивительный предмет».
Мама повторила: «Миракулюм», и глаза ее расширились, как если бы я возникла перед
