История с продолжением - Патти Каллахан

В разрыве обвинили его. Слезы. Выброшенные в урну приглашения, написанные от руки каллиграфическим почерком. Телефонные звонки, которые пришлось делать маме друзьям и родственникам, сообщая об отмене свадьбы. Чарли не пытался оправдаться и никому не рассказал правду о том, как застал Челси и своего лучшего университетского друга Грэма целующимися в саду.

Все пребывали в уверенности, что уход невесты к другу разбил Чарли сердце. Но выражение «разбитое сердце» было не самым точным. Слова «отвращение» и «облегчение» вернее описали бы его чувства.

Позднее до него доходили слухи: «Не пошел на свадьбу лучшего друга. Не смог перенести. Драка в лондонском пабе».

Молва убеждала, что люди считают его обиженным. И он действительно обижался, но только на Грэма, скрывавшего свою интрижку. Челси – это одно, ее потерю он мог пережить, но предательство друга оказалось ударом посерьезнее, и Чарли никак не мог привыкнуть к разделившей их пропасти.

Ему пришлось очнуться от недобрых воспоминаний.

– Чарли! – послышался ласковый голосок, и он обернулся.

Милли Баркер. Красавица, милая и хрупкая девушка, подруга детства.

– Привет, Милли.

Она встала рядом и повернулась так, чтобы видеть группу. В руке у нее был пустой стакан, и Чарли заказал ей джин с тоником.

Они прислонились к бару, ее рука легла на его руку, а затем ее бедро соприкоснулось с его бедром. Он ощущал тепло их тел, нашедших друг друга.

– Сегодня вечером это было прекрасно, – сказала Милли. – Ты… Я имею в виду, как ты пел. Особенно последнюю песню.

– Спасибо. Это папина любимая.

– Соболезную твоей утрате, – произнесла она, повернувшись к нему лицом и положив руку ему на плечо. – Мне нравился твой отец. Он был такой… милый и одновременно такой…

– Мужественный.

– Да. – Девушка грустно улыбнулась. – С моей стороны было бы очумело так говорить.

– Как семья? – спросил он.

– Очуметь.

– Ну, значит, все в норме, – заметил Чарли. Они рассмеялись и чокнулись стаканами.

Логан, флейтист, проходил мимо и хлопнул Чарли по спине:

– Вечно он девчонок клеит. Завидую тебе.

Чарли фыркнул и смущенно посмотрел на Милли:

– Он пьян.

– Но говорит правду, – возразила она.

Он легонько толкнул ее локтем, зная, что Милли не обижается. Как приятно иметь дело с тем, кому не нужно объяснять прошлое. Группа начала собираться. В царящей суете подходящего к концу вечера, под крики барменов, призывающих сделать последний заказ, пока заведение не закрылось, Чарли взвалил футляр с барабаном на плечо и вышел в ночь.

Было не по сезону тепло, небо расчистилось, единственное облачко медленно плыло по усеянному звездами своду.

Как тучка в небе, одинокий[3].

Строчка Вордсворта из стихотворения о его любимом Озерном крае промелькнула у Чарли в голове, едва не заставив рассмеяться. Ощущение было такое, будто отец идет сегодня рядом, а внутренний голос нашептывает слова, какие тот мог бы произносить.

Папа предостерегал его насчет Челси, но не в лоб. Прямо он никогда ничего не говорил, словно ирландская кровь заставляла его ходить вокруг да около, то удаляясь, то возвращаясь. Отец мог рассказать притчу о подменыше, обращающем принцессу в колдунью, или про полет совы, предупреждающий об обмане. Чарли слушал предостережения родителя, но пропускал их мимо ушей, потому что считал или верил, что влюблен.

Какой фарс! Он хрипло хохотнул и обратился мыслями к новой загадке своей жизни.

– Кто такая эта Бронвин Фордхем, отец? – вопросил он ночное небо.

Ответа не последовало.

Небо кружилось, звезды покачивались: Чарли выпил на стаканчик больше положенного. Не стоит забывать, что искать спасения от горя в виски глупо: это как раз путь к печали и к самым нежным и дорогим воспоминаниям.

Вроде как про то утро, когда он, отец и брат Арчи сидели в гребной лодке на озере Эстуэйт-Уотер. Близнецам было тогда лет двенадцать, не больше. Лодочный сарай на другом берегу прятался в плотном тумане, густо окутавшем синие воды. В местах, где плескалась рыба, по озеру кругами расходилась рябь. Гоготали, переговариваясь на своем потайном языке, гуси. Отец произнес какую-то фразу по-ирландски.

– Что ты сказал? – спросил Арчи.

Отец возвел глаза к небу.

– Я не думал, что произнес это вслух.

– Произнес, – подтвердил Чарли. – Так что это?

– А, строфа из ирландского стихотворения «Cill Aodáín». Мы разучивали его в детстве. – Каллум закрыл глаза. – Это означает «Страна, где растет все».

Чарли и Арчи сидели смирно; отец стал для них средоточием этого утра и всего их мира.

– Почему ты перестал? – задал вопрос Чарли. – Перестал говорить на ирландском? Почему отошел от него? Ведь это же твой язык.

– Это не я отошел от него, сынок, а он из меня вышел. Язык был частью меня, как кожа и кости, проникая до самой глубины сердца. Но когда происходит нечто, что разбивает сердце, его содержимое начинает высыпаться через щели и трещины. Вот гэльский и стал одной из таких потерь.

Чарли и Арчи не знали, как понять слова отца или как найти средство, способное избавить его от печали. Вместо ответа они просто молчали.

– А какое слово обозначает «озеро»? – спросил наконец Чарли.

– Это очень простое слово, сынок. «Лох».

Чарли и Арчи повторили слово и подняли над водой удочки, обменявшись взглядом безмолвного товарищества.

Где-то завыла сирена, и Чарли понял, что он не на озере, а в Лондоне, рядом с улицей Хай-Холборн. Теперь он бы знал, как ответить отцу: «Если слова тебя ранят, если они причиняют боль, то пользуйся ими чаще, пока они тебя не исцелят».

Откуда мог знать Чарли эту истину столько лет назад? Чем больше исполнял он старинные песни, тем сильнее понимал, что связь с отцом не оборвалась с его смертью.

Чарли добрался до своей квартиры пешком за десять минут. В его жилище были высокие и широкие окна, выходящие на Темзу, бетонный пол, устланный найденными на чердаке в родительском доме старыми коврами, случайное собрание мебели и кровать с лоскутным одеялом времен его детства.

Покупая эту квартиру, он хотел иметь что-то свое. Но теперь его влекло к чему-то, что сложно было определить. К чему-то связанному с отцом и семьей, с корнями и берегом озера.

– Чарли?

Он резко повернулся и увидел, как она идет к нему по мостовой, осторожно пробираясь в темноте походкой сильно подвыпившего человека.

– Милли! – Чарли протянул руку и подхватил ее, чтобы не споткнулась. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя догоняю.

– Зачем?

Она поднялась на носочки и прижалась к его губам в жадном поцелуе, на который он ответил. Потом девушка отстранилась и